Корабль терпит бедствие. Среди пассажиров два одессита. Один спокойно сидит в шезлонге и курит.
Второй бегает по палубе вместе со всеми и кричит.
Первый, вынимая сигару изо рта:
— Шмулик, таки объясни мне, шо ты так расстраиваешься? Это шо, твой пароход???

— Боря, что случилось, почему ты такой грустный?
— Фира, меня таки лишили социальной надбавки.
— Да ты что, а почему?
— Я выиграл в лотерею жалкие 50 миллионов.

Я не бабник, просто поллюций боюсь.

На свете есть два типа людей — те, кому на тебя насрать, и те, кто тебя не знает.

Чтобы есть мексиканскую еду, надо иметь мексиканский желудок, а чтобы есть русскую еду, нужно иметь русскую печень.

Когда общаются мужчины, никогда не скажешь, что они закадычные друзья, а когда общаются женщины — что они заклятые враги.

Есть гении, которые проявляют себя где угодно, могут и в шахматах, но это — случай. Они могут проявить себя в чем угодно. Специального шахматного таланта не существует.

Я тут в одеяле запутался, а вы говорите, чтобы в жизни своей разобрался…

Иногда во мне просыпается серийный тупица.

Погостив с недельку у бабушки, решила, что неплохо бы ввести статью о растолщении малолетних.

У умного человека всегда есть что не сказать.

Мужчина у евреев — глава семьи, последнее слово всегда остается за ним. Обычно это слова: «Как скажешь, дорогая!» — или: «Ты, как всегда, права, дорогая!»

На чемпионате по дзюдо российская спортсменка вышла на татами на 15 минут позже соперницы, зато накрашенная.

До женитьбы я и не подозревал, что можно неправильно поставить молоко в холодильник.

Для того, чтобы стать самым креативным анекдотчиком, необходимо и достаточно сохранить в тайне источники своего вдохновения.
Грибники поймут.

Сходил на балкон, поделал зарядку. Они улетели. Люблю птиц.

Прелесть необразованности в том, что классик не нанесет тебе удар.

— Почему не бывает пьяных евреев?
— Потому что пьяный еврей автоматически становится русским.

Пока ты наслаждаешься своими мелкими пакостями, люди делают большую политику.

На память, вроде, не жалуюсь. А может, и жалуюсь, но тут же забываю.