Ничего не светится впереди, я плыву туда, где идут дожди, и листок лежит на моей груди.
Не шагни за черту, в темноту не гляди. Ночью дома сиди и не выходи.
А меня любили, как любят тех, кто таится в сумрачной темноте. Предлагали радость, семью и кров. Я брала у них только душу и кровь.
Ясноглазый мальчик ходил ко мне, тосковал, и мучился, и чернел. Говорила ему: уходи, покинь, а глаза его отражали стынь. И другой, что твердо держал в руке нож и шпагу, и шрам носил на виске, приходил ко мне, путая сон и явь. Говорила ему: уходи, оставь.
И еще один был синеглазый старик, молчалив, печален и бледнолик. Приходил ко мне, когда было темно. Говорила ему: говори со мной.
Клены красные воду в реке багрянят. Кто из тех, что любил, — убивал меня?
Я плыву туда, где камыш и дождь, не догонишь, не схватишь и не возьмешь. Был мой хлеб — ядовитая спорынья, а теперь я ничья, навсегда ничья.