— Какой прекрасный дождливый день.

Она спросила, чем же дождливый день может быть замечателен: он перечислил все оттенки неба, деревьев и крыш, которые они увидят во время прогулки, заговорил о неподвластной человеку мощи океана, что откроется им, о зонтике, под которым так здорово шагать, тесно прижавшись друг к другу, о радости, с которой они укроются здесь, чтобы выпить горячего чаю, об одежде, сохнущей около огня, о том, как они, предавшись сладкой истоме, займутся любовью, снова и снова, о том, как под одеялом они будут говорить по душам, словно дети, укрывшиеся в палатке посреди разбушевавшейся природы…

Не спрашивайте, как выглядела моя мама. Разве можно описать солнце? Мама излучала тепло, силу, радость. Это ощущение запомнилось мне лучше, чем черты ее лица. Подле нее мне было весело, я смеялся, и со мной не могло случиться ничего дурного.

Если люди имеют наивность верить в Бога, то собаки имеют наивность верить в человека…

Надо различать два вида мучений: физическое страдание и страдание моральное. Физическое страдание — это испытание. Моральное страдание — это выбор.

В каждой женщине должна быть змея! Это больше, чем ты! Это больше. чем я…

Есть два вида тишины, — или, во всяком случае, я это так слышу.
Есть высокая тишина, тишина для молитвы.
Тишина, когда ты близок к Божественному.
Та тишина, которая есть смутное предчувствие рождения звука.
И есть другая тишина. Безнадежно далекая от Бога. И от других людей. Тишина отсутствия.

Я желаю верить, что доброта чего-то стоит, что любовь преодолевает любые предубеждения, что богатство вовсе не то, к чему надо безудержно стремиться, что мир имеет смысл и что смерти бояться не следует.

Смотрящая в глаза змеи,
Голод помноженный на узнавание.
Не бояться твоей власти,
Лететь на огонь,
На святой елей серебра твоего тела.
Ты не знала, что змей укусит трижды —
за отца духа и сына.
И кровь ты носила не в венах, а платьем.
Терпкий сок граната
И не испепелить,
И ты распята —
Будто острие ножа
Вырезало твои ночи.
Звуки бежали в меня
… показать весь текст …

Любовь — это мечта найти затерянную половину нас самих.

В минуту, когда к нашему поведению кто-то приглядывается, мы волей-неволей приспосабливаемся к наблюдающим за нами глазам и уже все, что бы мы ни делали, перестает быть правдой. Иметь зрителей, думать о зрителях — значит жить во лжи.

Был всегда на стороне собак, ибо человек всегда должен быть на стороне справедливости.

Впереди была понятная ложь, а позади непонятная правда.

— Почему ты никогда не воспользуешься своей силой против меня?
— Потому что любить — значит отказаться от силы.

Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь его присутствием.

Я против того, чтобы навязывать людям счастье. Каждый имеет право на своё скверное вино, на свою глупость и на свою грязь под ногтями.

Людей много, мыслей мало: все мы думаем приблизительно одно и то же и друг другу передаем мысли, обмениваемся ими, берем взаймы, крадем. Однако когда кто-то наступил мне на ногу, боль чувствую я один. Основой «я» является не мышление, а страдание — самое элементарное из всех чувств. В страдании даже кошка не может сомневаться в своем незаменимом «я». В сильном страдании мир исчезает, и каждый из нас — лишь наедине с собой. Страдание — это великая школа эгоцентризма.

Я тоже начинаю ощущать неодолимую

потребность стать дикарем и сотворить

новый мир.

Первое, к чему побуждает одиночество, — это разобраться с самим собой
и со своим прошлым.

Мой дом говорит мне:
«Останься со мной, ибо здесь живет твое прошлое».
А путь говорит: «Следуй за мной, ибо я — твое будущее».
И я говорю дому и пути: «У меня нет прошлого, как нет и будущего. Останься я здесь — в недвижности моей будет движение.
Если же уйду — в движении моем будет недвижность.
Только любовь и смерть всё меняют».

Все зло, которое люди творят под Небом — это исповедь немощи и бессилия.

Преступление всегда слабость. Преступник — трус, а не герой. Потому всегда смотри на своего обидчика как на более слабого; как не станешь мстить малому ребенку, так же не мсти никому ни за какую обиду. Ибо она рождается не от зла, но от слабости. Так ты сохранишь свою силу и будешь подобен спокойному морю, которое никогда не выйдет из берегов, чтобы утопить безрассудного, бросающего в него камень.