Кто играет в Бога тому в Ад дорога.

Судьба все-равно ляжет не там, где ты ей подстелишь.

Страдание недостатка лучше, чем страдание переизбытка, несмотря на то, что оно тяжелее.

Лучше съесть осетрину второй свежести, чем прочитать рассказ из затёртых клише.

Если обстоятельства требуют стать человеком, засунь хвост в штаны и никто его не заметит.

На заборе — перевод с японского.
Под забором — переводчик,
Что слегка не трезв.
А была бы покрепче сакура,
Под переводчиком была бы дура.

Пустое место — рыхлая почва для случайностей.

Я чушеписец, я брехнописец,
Словами играю, писец!
Я в мире абсурда —
И смыслу — конец,
Я строю мосты из слов,
Как из песка.
Я не логичен,
Где логика — там тоска.
Танцую я с рифмой.
Что? В моем тексте
Тысча ошибок? — Ой!

Его влекло ткнуть пальцем
В мягкое чело.
Его влекло, влекло, влекло,
Но палец в пасть попал,
Звериным оказалося мурло.
Нет больше пальца,
Нечем больше тыкать.
Но нос еще остался.
Нос зачесался,
Будет гений нос теперь совать.
Мурлу проходу не давать.

— Я убил человека.
— Зачем?
— Без этого я бы никогда не написал книгу.
— Ну и жертва!
— Да я по Достоевскому, как Раскольников, это моя первая строчка романа.
— А что, тем других нету для книг?
И редактор пригласил меня на дискотеку. А я как раз был девственником и мне надо было познакомиться. Я стал ходить в клубы и знакомиться и за год обошел больше ста клубов, но так и остался девственником.
— А ты точно человека убил? — спросил меня редактор.
— Так я же тебе сказал, что это первая строчка моего романа, это не я, а мой лирический герой человека убил.
— Аааааа! Ну тогда можешь не ходить по дискотекам. Это из милиции тебя проверяли, думали, что ты маньяк.
И я понял, почему все девушки мне не давали и я так и остался девственником. Оказывается, они меня провоцировали.

Жил да был Заврик. Все были динозавриками, а он просто Заврик.
— А как стать динозавриком? — спрашивал он у сказочника.
— Никак, — говорил сказочник.
Но Заврик ему не верил и снова спрашивал, спрашивал спрашивал, но так и оставался Завриком.
— А ты купи обостренцы ситуации! — посоветовала ему девочка.
— Точно! Чтобы решить ситуацию, надо ее обострить! — решил Заврик и пошел искать обостренцы ситуации. Но они нигде не продавались, их просто не существовало, потому что такую глупую ситуацию не обострить.
Так Заврик и остался Завриком, а динозавриком так и не стал.

— Я убил человека.
— И проснулся.
— Да не, я по Достоевскому, как Раскольников.
— А Раскольников тоже спал, его теория работает только во сне.
— А Раскольников тоже проснулся?
— Да, все люди начали постепенно просыпаться и, когда все проснутся, на Земле будет Рай.
— А если людей опять усыпят? Если их один раз усыпили, значит усыпят снова и снова.
— Нет! Людей больше никогда, никогда, никогда не усыпят! Потому что ты и Достоевский объяснили людям, в чем ошибка Раскольникова. А если люди не будут просыпаться, ты их щепай! — посоветовал мне редактор.
— Хорошо! Если люди не будут просыпаться, я их буду щепать!
И я пошел на улицу и стал щепать девушек за щечки. Я их щепал, а они просыпались, и Рай на Земле стал приближаться.

— Я убил человека.
— Меня трясло после этой Вашей строчки. Главное — реалистично и страшно! — восхитился редактор.
— Ой, Вы знаете, я, наверное, поспешил. Это идея Достоевского, плагиат, по Раскольникову.
— Как? Это должен быть Ваш личный жизненный опыт. Вы разве не скрываетесь от милиции?
— Нет, я только писатель.
— Но если у Вас нет личного жизненного опыта, молодой человек, писатель из Вас не получится! А я-то думал. Вы меня разочаровали! — огорчился редактор.
— Значит Вас не устраивает, что я не на самом деле убил человека? — засмеялся я.
— Молодой человек, литература — вещь сложная. Вот будете постарше, все поймете! — сказал редактор и отказался со мной сотрудничать.

— Я убил человека.
— А будет ли Ваш путь эффективнее, полезнее, приятнее, если у Вас будет команда поддержки?
— Конечно. Я напишу лучший в мире роман, подражание Достоевскому. Как Раскольников.
— Какой роман? Мы обойдем все ночные клубы Москвы и перезнакомимся со всеми девушками!
— Зачем?
— А кто написал «Я убил человека»?
— Я.
— Ну вот мы тебе и организуем продолжение романа.
— Аааааа! А что, только в этом направлении можно. Я хотел философский роман написать.
— А человека ты не хотел убить? Аааааа? Пойдем искать девушек, а там видно будет.
— Странная у Вас компания. Ну ладно, пойдем знакомиться.
И мы так и не дописали первую строчку моего великого романа, зато заполнили всю записную книжку телефонами девушек. Получился роман из телефонов.

— Я убил человека.
— А что, так легко убить?
— Да это Раскольников, достоевщина.
— А, и ты туда же!
— А я эту концепцию усовершенствовал.
— Топор сделал двойным, что ли?
— Ха-ха!
— Не смейся, в милицию попадешь.
И я правда попал в милицию. Мою первую строчку романа приняли за признание.
Зато потом я получил пять по литературе. Мне объяснили, что подражание великим писателям называется фан-фикшн.
А в милиции долго смеялись над моей фразой: — я убил человека.

— Я убил человека!
— Я вижу потенциал в твоей строчке!
— Да, это подражание Достоевскому, так Раскольников концептуализировал старуху!
— Да ты что? При чем здесь Раскольников? Давай ты будешь знакомиться с девушками и станешь маньяком!
— Зачем? Я же писатель?
— Но ты же пишешь, что ты убил человека!
— Но это я Раскольникову подражаю!
— Не говори глупости! Иди знакомиться с девушками! Если познакомишься за месяц со ста девушками, звание маньяка тебе обеспечено!
— А зачем, я же писатель!
— А потом будешь писать мемуары о своих похождениях!
— А ты точно критик и редактор?
— А ты точно хочешь быть писателем? Слушай мои советы, станешь знаменитостью!
— Знаменитым писателем или знаменитым маньяком?
— А какая разница, главное — знаменит
… показать весь текст …

— Я убил человека!
— Это надо все переписывать. Так не пойдет!
— А как еще? Это Раскольников старуху убил, я по-Достоевскому.
— Убивая в себе раба, я убил сверхчеловека, а раб остался. — надо так.
— Но у меня это первая строчка будущего романа.
— Роман ты никогда не напишешь, хотя бы афоризм.
— Нет, у меня наполеоновские планы! Я напишу роман лучше, чем Достоевский.
— Тогда тебе нужен жизненный опыт. Тогда пошли искать человека. Возьми топор и будешь его убивать!
— А где взять топор?
— Топор я тебе дам! Пошли, будем писать роман!

— Я убил человека!
— Безграмотный графоман! Это как сексуальный маньяк импотент!
— А откуда Вы знаете?
— Что Вы безграмотный? Или что Вы графоман? Или что Вы сексуальный маньяк? Или что Вы импотент?
— Ой, я это Достоевскому подражал. — Я убил человека — это первая строчка моего будущего романа, как у Раскольникова.
— Я все знаю, молодой человек! Я Вас уже записал к сексопатологу! Я знаю, что Вы девственник!
— Да Вы что? Я писатель!
— У сексопатолога проверим. Ыыыыыыы!
— Аааааааа! А можно меня записать к издателю?
— Издатели тоже ошибаются. Можно! Может прокатить!

Не делай из жизни игру в дурака,
Фундамент воздвигни,
Чтоб был на века.
И делай ступенями книги.