Бумага все впитает.

— Я убил человека.
— А что это за книга? Какого она объема? Что это за человек? Мы не рассматриваем незаконченные рукописи, потому что авторы ничего не объясняют.
— А это я писал подражание «Преступлению и наказанию» Достоевского.
— Ааааа! А мне сказали, что ты маньяк! А ты хоть знаешь, кто такие маньяки?
— Знаю!
— Да ничего ты не знаешь! Маньяк — это тот, кто убивает девушек! А ты же в метро с девушками знакомишься?
— А все знакомятся!
— А зачем написал: Я убил человека!
— Да я же говорю, это не я, это Раскольников, я первую строчку романа написал.
— А мне сказали ребята, что ты маньяк!
— А что это ты сплетни повторяешь! Ты редактор или сплетник?
— Ну ладно, помогу тебе написать книжку, но у меня есть подозрение, что ты не только писатель, но еще и маньяк. И то и то.
— Ну подозревай, подозревай! Давай книжку писать.
И мы написали план будущей книги. Но дальше планирования дело не зашло. Оказалось, что это не редактор, а следователь.

Дело зрело, зрело, зрело,
А как назрело до беспредела.
Так папку с делом
Кошка съела.

— Я убил человека.
— А давайте с девушками знакомиться, Вам бы это помогло.
— А при чем здесь девушки и достоевщина? Я Раскольникову подражаю.
— Если Вы маньяк, это тоже достоевщина, одно другому не мешает, Вам где удобнее знакомиться, в клубах, в театрах, в библиотеках, в метро?
— Но я же писатель. Зачем мне знакомиться?
— Нет, молодой человек, Вы маньяк! Вам знакомиться надо.
И мы пошли с редактором знакомится, а первую строчку романа «Я убил человека» так и не дописали.

— Я убил человека.
— Кого?
— Я убил человека.
— Зачем?
— Подражаю Достоевскому. Раскольникову. Это первая строчка моего будущего романа.
Редактора вышли совещаться. Через 15 минут главный редактор сказал, что из меня никогда не получится писатель и чтобы я больше никогда не писал.
Роботы так и не поняли, зачем описывать убийство человека, если таких живых реликтов почти не осталось…
А я убил человека и это была гениальная концепция будущего романа, как у Достоевского. Но мне не везло. Все редактора были роботами.
— А сам-то ты человек или робот? — спросил у меня старый редактор.
Но я не стал отвечать на этот вопрос. Если честно, я сам был не уверен, кто я.
А мою первую строчку первого романа передали в суд.
— Нельзя ничего писать про людей! Роботам это не нравится! — сказал судья и мой литературный дневник уничтожили бумагоперерабатывающей машинкой.
— Неужели я правда никогда не буду писателем? — спросил я у робота-гадалки.
— Но робот-гадалка зависла.

— Я убил человека.
— А почему бы не рискнуть в эту сторону? Давайте попробуем неожиданный ход!
И мы с редактором пошли в ночной клуб знакомиться.
— Но разве можно в ночном клубе написать глубокий, сильный текст? — удивился я.
— В ночном клубе можно убить человека! — засмеялся редактор.
— Но я новый Достоевский, это идея Достоевского! — сказал я.
— Не ври! Пойдем искать человека! — засмеялся редактор.
Я думал, редактор шутит и все лето ходил с ним по клубам. Но потом оказалось, что он не редактор, а следователь и мою строчку «Я убил человека» принял за серийный поиск жертв и стал меня подстрекать, чтобы поймать с поличным.
Когда я все-таки доказал редактору, что подражал Достоевскому, редактор сказал, что сейчас все-равно огромный дефицит женских персонажей и мы все-равно продолжили искать девушек, до одурения.
А может, редактор мне так и не поверил и продолжал ловить меня с поличным. Этот вопрос так и остался загадкой.

Во мне есть архетип кота, пса и шута,
Но душу победила пустота,
Во мне есть архетип ребенка и шута,
Но в зеркале я сволота,
Во мне есть чернота, но есть и красота,
Но в зеркале — сплошная кривота!

В нестандартных играх нестандартные ходы.

— Девушка, а можно с Вами познакомиться?
— За что агитируешь? Что, призываешь всех к разврату? Ты что, даешь мне установку на разврат?
— Нет, девушка, я просто хочу Вам свой стих почитать?
— Ааааа! Ну тогда знакомься с бабушками! Бабушки любят, когда им стихи читают! Ыыыыыы!
— Ааааааа!

Последняя точка — не последняя.

Подлинный секс возможен только при подлых отношениях.

Жизнь — это пустая игра вещами, альтернативой которой является пустая игра знаками и словами, называемая искусством.

Не всё сказанное тебя высказывает.

Неподъемная тема может раздавить.

Мысль не бывает гладкой, ибо, когда философ мнит, он её мнёт.

Черный квадрат — это картина нашего мира, по которой будущие поколения все о нас узнают.

— Девушка, а можно с Вами познакомиться?

— А ну руку из-под юбки убери! Ты что? Никогда! Этого еще не хватало!

С этими словами Лена развернулась на каблуках и пошла прочь, оставив парня в недоумении. Он не понимал, как можно так грубо отказаться от его знакомства — он же просто хотел завести новых друзей. Но, видимо, в этот вечер ему не суждено было найти компанию.

Тем временем в соседнем парке группа студентов решила провести сеанс вызова призрака. Они надели белые простыни, нарисовали на ли…
… показать весь текст …

Она стояла на кухне, смотря на свой отражение в стеклянной витрине. Каждое утро начиналось с этой пытки: взвешивание, сравнение, подсчет калорий. Лина глубоко вздохнула и, сжав кулаки, взглянула на пустую тарелку. В ней не было ничего, кроме тени, которую оставляла еда, когда она пыталась её представить.

— Ты ведь знаешь, что это не нормально, — раздался голос её подруги, Марины, из-за спины. Лина резко обернулась, но на лице Маринки не было осуждения, только забота.

— Я в порядке, — буркнула…
… показать весь текст …

Было все,
Но все — не до конца.
Было — без концовки, без финала.
Было все, не потерял лица,
Не было развязки только.
Но и этого — не мало!
Было все, как в сказке,
Все по нотам,
Только слуха нету у меня,
Фальшивый ритм.
Жил я словно в очень глупом квесте,
Все топталось, как шаги на месте,
Вкралась там ошибка в алгоритм.
И интригу,
… показать весь текст …

Я гуляю с девушкой,
За меня заплатит Пушкин,
Эта девушка — игрушка,
Пусть за танцы платит Пушкин.

А на улице морозец,
Греет солнце ее носик.
Пушкин щедрый, словно босс,
Нам оплатит вкусный плов.

Кружит вальс под звуки флейты,
Смех искрится на морозе.
Пушкин дарит нам советы,
Нам от Пушкина приветик!
… показать весь текст …