Пустое место — рыхлая почва для случайностей.

На заборе — перевод с японского.
Под забором — переводчик,
Что слегка не трезв.
А была бы покрепче сакура,
Под переводчиком была бы дура.

Я чушеписец, я брехнописец,
Словами играю, писец!
Я в мире абсурда —
И смыслу — конец,
Я строю мосты из слов,
Как из песка.
Я не логичен,
Где логика — там тоска.
Танцую я с рифмой.
Что? В моем тексте
Тысча ошибок? — Ой!

Его влекло ткнуть пальцем
В мягкое чело.
Его влекло, влекло, влекло,
Но палец в пасть попал,
Звериным оказалося мурло.
Нет больше пальца,
Нечем больше тыкать.
Но нос еще остался.
Нос зачесался,
Будет гений нос теперь совать.
Мурлу проходу не давать.

— Я убил человека.
— Зачем?
— Без этого я бы никогда не написал книгу.
— Ну и жертва!
— Да я по Достоевскому, как Раскольников, это моя первая строчка романа.
— А что, тем других нету для книг?
И редактор пригласил меня на дискотеку. А я как раз был девственником и мне надо было познакомиться. Я стал ходить в клубы и знакомиться и за год обошел больше ста клубов, но так и остался девственником.
— А ты точно человека убил? — спросил меня редактор.
— Так я же тебе сказал, что это первая строчка моего романа, это не я, а мой лирический герой человека убил.
— Аааааа! Ну тогда можешь не ходить по дискотекам. Это из милиции тебя проверяли, думали, что ты маньяк.
И я понял, почему все девушки мне не давали и я так и остался девственником. Оказывается, они меня провоцировали.

Жил да был Заврик. Все были динозавриками, а он просто Заврик.
— А как стать динозавриком? — спрашивал он у сказочника.
— Никак, — говорил сказочник.
Но Заврик ему не верил и снова спрашивал, спрашивал спрашивал, но так и оставался Завриком.
— А ты купи обостренцы ситуации! — посоветовала ему девочка.
— Точно! Чтобы решить ситуацию, надо ее обострить! — решил Заврик и пошел искать обостренцы ситуации. Но они нигде не продавались, их просто не существовало, потому что такую глупую ситуацию не обострить.
Так Заврик и остался Завриком, а динозавриком так и не стал.

— Я убил человека.
— И проснулся.
— Да не, я по Достоевскому, как Раскольников.
— А Раскольников тоже спал, его теория работает только во сне.
— А Раскольников тоже проснулся?
— Да, все люди начали постепенно просыпаться и, когда все проснутся, на Земле будет Рай.
— А если людей опять усыпят? Если их один раз усыпили, значит усыпят снова и снова.
— Нет! Людей больше никогда, никогда, никогда не усыпят! Потому что ты и Достоевский объяснили людям, в чем ошибка Раскольникова. А если люди не будут просыпаться, ты их щепай! — посоветовал мне редактор.
— Хорошо! Если люди не будут просыпаться, я их буду щепать!
И я пошел на улицу и стал щепать девушек за щечки. Я их щепал, а они просыпались, и Рай на Земле стал приближаться.

— Я убил человека.
— Меня трясло после этой Вашей строчки. Главное — реалистично и страшно! — восхитился редактор.
— Ой, Вы знаете, я, наверное, поспешил. Это идея Достоевского, плагиат, по Раскольникову.
— Как? Это должен быть Ваш личный жизненный опыт. Вы разве не скрываетесь от милиции?
— Нет, я только писатель.
— Но если у Вас нет личного жизненного опыта, молодой человек, писатель из Вас не получится! А я-то думал. Вы меня разочаровали! — огорчился редактор.
— Значит Вас не устраивает, что я не на самом деле убил человека? — засмеялся я.
— Молодой человек, литература — вещь сложная. Вот будете постарше, все поймете! — сказал редактор и отказался со мной сотрудничать.

— Я убил человека.
— А будет ли Ваш путь эффективнее, полезнее, приятнее, если у Вас будет команда поддержки?
— Конечно. Я напишу лучший в мире роман, подражание Достоевскому. Как Раскольников.
— Какой роман? Мы обойдем все ночные клубы Москвы и перезнакомимся со всеми девушками!
— Зачем?
— А кто написал «Я убил человека»?
— Я.
— Ну вот мы тебе и организуем продолжение романа.
— Аааааа! А что, только в этом направлении можно. Я хотел философский роман написать.
— А человека ты не хотел убить? Аааааа? Пойдем искать девушек, а там видно будет.
— Странная у Вас компания. Ну ладно, пойдем знакомиться.
И мы так и не дописали первую строчку моего великого романа, зато заполнили всю записную книжку телефонами девушек. Получился роман из телефонов.

— Я убил человека.
— А что, так легко убить?
— Да это Раскольников, достоевщина.
— А, и ты туда же!
— А я эту концепцию усовершенствовал.
— Топор сделал двойным, что ли?
— Ха-ха!
— Не смейся, в милицию попадешь.
И я правда попал в милицию. Мою первую строчку романа приняли за признание.
Зато потом я получил пять по литературе. Мне объяснили, что подражание великим писателям называется фан-фикшн.
А в милиции долго смеялись над моей фразой: — я убил человека.

— Я убил человека!
— Я вижу потенциал в твоей строчке!
— Да, это подражание Достоевскому, так Раскольников концептуализировал старуху!
— Да ты что? При чем здесь Раскольников? Давай ты будешь знакомиться с девушками и станешь маньяком!
— Зачем? Я же писатель?
— Но ты же пишешь, что ты убил человека!
— Но это я Раскольникову подражаю!
— Не говори глупости! Иди знакомиться с девушками! Если познакомишься за месяц со ста девушками, звание маньяка тебе обеспечено!
— А зачем, я же писатель!
— А потом будешь писать мемуары о своих похождениях!
— А ты точно критик и редактор?
— А ты точно хочешь быть писателем? Слушай мои советы, станешь знаменитостью!
— Знаменитым писателем или знаменитым маньяком?
— А какая разница, главное — знаменит
… показать весь текст …

— Я убил человека!
— Это надо все переписывать. Так не пойдет!
— А как еще? Это Раскольников старуху убил, я по-Достоевскому.
— Убивая в себе раба, я убил сверхчеловека, а раб остался. — надо так.
— Но у меня это первая строчка будущего романа.
— Роман ты никогда не напишешь, хотя бы афоризм.
— Нет, у меня наполеоновские планы! Я напишу роман лучше, чем Достоевский.
— Тогда тебе нужен жизненный опыт. Тогда пошли искать человека. Возьми топор и будешь его убивать!
— А где взять топор?
— Топор я тебе дам! Пошли, будем писать роман!

— Я убил человека!
— Безграмотный графоман! Это как сексуальный маньяк импотент!
— А откуда Вы знаете?
— Что Вы безграмотный? Или что Вы графоман? Или что Вы сексуальный маньяк? Или что Вы импотент?
— Ой, я это Достоевскому подражал. — Я убил человека — это первая строчка моего будущего романа, как у Раскольникова.
— Я все знаю, молодой человек! Я Вас уже записал к сексопатологу! Я знаю, что Вы девственник!
— Да Вы что? Я писатель!
— У сексопатолога проверим. Ыыыыыыы!
— Аааааааа! А можно меня записать к издателю?
— Издатели тоже ошибаются. Можно! Может прокатить!

Не делай из жизни игру в дурака,
Фундамент воздвигни,
Чтоб был на века.
И делай ступенями книги.

Человек — это понятие, которое обезьяны будущего отбросят за ненадобностью.

Баранка трындела, трындела и надавала всем трындюлей. Но тут подошел колобок и ей вставил.
Мораль сей басни такова: надо быть бараном, чтобы трындеть, а если ты баранка — не трынди или становись бараном.
А колобок потом вставил настоящему барану и ему пришел трындец. Мораль сей басни такова: не перепутай баранку с бараном.

В человеке должно быть прекрасно все — и мордочка, и лапки и душок, чтобы он мог уверенно называть себя достойным животным.

В 2075-м году выйдет новый словарь русского языка, где напротив объяснения каждого слова будет примечание: смысл слова был извращен.
И только одно слово останется без пометки «извращенное». Это будет слово «извращать».

— Девушка, извините, но надо найти какую-то меру, критерий, чтобы сверить с ней длину Вашей юбки!
— А что, длинная или короткая?
— Не знаю, вот я как раз задумался.
— Ааааа, ну подумайте, подумайте! А не хотите полапать?
— Что?
— Да так, я шучу! Я думала, Вы еще и полапать хотите!
— Аааааа! Ну это я тоже подумаю!
— Ну думайте, думайте! А знакомиться будете?
— Что? Аааа! Я подумаю!
— Тугодум! Фу!
— Аааааа!

— Девушка, а можно с Вами познакомиться?
— Молодой человек! А перестал ли ты ходить по потолку?
— А я и не ходил по потолку! Никогда! Ыыыыыыы!
— А я и не знакомилась в метро! Никогда! Ыыыыыы!