Просто удивительно, как быстро проходят волны восторга. Грызть себя,
уязвлять себя, нудить и зудеть можно часами и сутками, а восторг приходит и тут же уходит.

Мы до такой степени одиноки во вселенной, что у нас и врага-то нет.

Обидели на твоих глазах человека — и ты виноват.

Несчастная любовь делает человека активным, а счастливая умиротворяет, духовно кастрирует.

Книга обязательно должна будить воображение, иначе это не книга,
а дурной учебник.

…Эксперимент есть Эксперимент. Это — надолго.
— Это — навечно, — заметил старик. — В согласии с любой религией это — навечно.

— Вот этот пожилой господин полагает, что мы все находимся в аду.
— Пожилой господин абсолютно прав. Во всяком случае, если это и не ад, то нечто совершенно неотличимое по своим проявлениям.

…И вот тут мы вплотную подходим к вопросу о роли бога и дьявола в истории. К вопросу, прямо скажем, запутанному, архисложному, к вопросу, в котором, на наш взгляд, все заврались… Ве…
… показать весь текст …

— Понятно, — сказал Андрей. — Можно узнать, из каких источников у тебя эти сведения? — спросил он Изю.
— Всё из тех же, душа моя, — сказал Изя. — История — великая наука. А в нашем городе она умеет особенно много гитик.

А. и Б. Стругацкие «Град обреченный»

Пила сильнее, но прав всегда ствол.

«Дасс им таннвальд финстер ист,
Дасс махт дас хольтс,
Дас… мне-э…майн…шатс… или катц…
Ой бував я в тим садочку,
Та скажу вам всю правдочку,
Ото так
Копають мак.
Труд, труд и труд. Только труд !
Дошло до меня, что в славном городе Багдаде
Жил был портной по имени…
Абу… али… кто-то ибн чей-то…
Полуэкт ибн… мне… Полуэктович…
Все равно не помню, что было с портным
Ну и пёс с ним, начнем другую !»
… показать весь текст …

Зло неистребимо. Никакой человек не способен уменьшить его количество в мире. Он может несколько улучшить свою собственную судьбу, но всегда за счет ухудшения судьбы других. И всегда будут короли, более или менее жестокие, бароны, более или менее дикие, и всегда будет невежественный народ, питающий восхищение к своим угнетателям и ненависть к своему освободителю. И все потому, что раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя. Таковы люди, дон Румата, и таков наш мир.

Вообще, на чем держался авторитет отдела, мне было совершенно непонятно. Время от времени сотрудники делали доклады на странные темы, вроде: «Относительно выражения глаз авгура» или «Предикторские свойства гущи из-под кофе мокко урожая 1926 года». Иногда группе пифий удавалось что-нибудь правильно предсказать, но каждый раз пифии казались такими удивленными и напуганными своим успехом, что весь эффект пропадал даром.

«Сказали мне, что эта дорога приведёт
к океану смерти и с пол пути я повернул обратно. С тех пор все
тянутся предо мной кривые глухие
окольные тропы…».

Спорили долго, горячо и сперва по существу. Потом Колченог неудачно выкрикнул, что время теперь военное, а все про это забывают… Слухач стал объяснять, что никакой войны нет и никогда не было, а есть и будет Большое Разрыхление Почвы. Да не Разрыхление, возразили в толпе, а Необходимое Заболачивание. Разрыхление давно кончилось, уже сколько лет как заболачивание… Поднялся старец и, выкатив глаза, хрипло завопил, что все это нельзя, что нет никакого такого Заболачивания, а есть, была и будет Пого…
… показать весь текст …

Стань тенью для зла, бедный сын Тумы, и страшный Ча не поймает тебя.

Всему на свете цена — дерьмо. Всем этим вашим пахарям, всем этим токарям, всем вашим блюмингам, крекингам, ветвистым пшеницам, лазерам и мазерам.
Все это — дерьмо, удобрения. Все это проходит. Либо просто проходит без следа и навсегда, либо проходит потому, что превращается. Все это кажется важным только потому, что большинство считает это важным. А большинство считает это важным потому, что стремится набить брюхо и усладить свою плоть ценой наименьших усилий. Но если подумать, кому какое дело до большинства? Я лично против него ничего не имею, я сам в известном смысле большинство. Но меня большинство не интересует. История большинства имеет начало и конец. Вначале большинство жрет то, что ему дают. А в конце оно всю свою жизнь анимается проблемой выбора, что бы такое выбрать пожрать этакое, еще не жратое!

На улице Премногоблагодарения он (Румата)заглянул в оружейную лавку, купил новые кольца для ножен, попробовал пару кинжалов (покидал в стену, примерил к ладони-не понравились), затем, присев на прилавок, поговорил с хозяином, отцом Гауком. У отца Гаука были печальные добрые глаза и маленькие бледные руки в неотмытых чернильных пятнах. Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке «Как лист увядший падает на душу…», попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом «Быть или не быть?"в своем переводе на ируканский.
-Святой Мика!-вскричал воспламененный отец Гаук.-Чьи это стихи?
-Мои,-сказал Румата и вышел.

Не тушуйся, парень, заряжай женщину и стреляй из нее в белый свет. И она выстрелит пушкой или пушкарем, а они выстрелят своим чередом, тоже пушками и пушкарями, а те в свою очередь, и так оно и пойдет, выстрел за выстрелом, пока белый свет не станет черным, а тогда, глядишь, и передышка наступит. Покой наступит, парень, понимаешь? Черный свет и покой! И чем скорее ты зарядишь свою женщину, а лучше не одну, побольше их зарядишь, тем скорее он наступит, покой

.."А не кажется ли вам иногда, Князь, что мы сейчас живем на переломе истории? Никогда не появляется у вас это ощущение? На переломе истории ужасно неуютно: сквозит, пахнет, тревожно, страшно, ненадежно, но с другой стороны — счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые… А, Князь?"
В самом деле, каково это — жить на переломе истории? Надо подумать. Что это такое, собственно, — перелом истории? Когда на перекрестках стоят броневики и чадят костры, на которых догорают старые истины, — это уже не перелом истории, это уже началась новая история. А перелом — это производная по времени. Говорят, сердечники реагируют не на плохую погоду, а на изменение хорошей. Вокруг еще солнышко сияет, тепло благорастворение воздухов, но давление начало меняться, и сердечник хватается за сердце.
Может быть, и с историей так же? Может быть, Г. А. со своей чуткостью реагирует на изменения, которые только-только еще начались? Не удивился бы, хотя сам никаких изменений не ощущаю."

Дурак — инакомыслящий или инакочувствующий.

то мы говорим, будто мы выдумываем. На самом деле все давным-давно выдумано. Кто-то давным-давно все выдумал, сложил все в ящик, провертел в крышке дыру и ушел… Ушел спать… Тогда что? Приходит отец Кабани, закрывает глаза, сует руку в дыру.-Отец Кабани посмотрел на свою руку.-Х-хвать!Выдумал!Я, говорит, вот это самое и выдумывал! А кто не верит, тот дурак… С-сую руку-р-раз!Что?Провололка с колючками. Зачем?Скотный двор от волков… Молодец!Сую руку-дв-ва!Что?Умнейшая штука-мясокрутка называемая. Зачем?Нежный мясной фарш… Кто сложил все в ящик-он знал, для чего это выдумано… Колючки от волков? Это я, дурак,-от волков… Рудники, рудники оплетать этими колючками… А меня спросили? Спросили! Колючка, грят? Колючка. От волков, грят? От волков… Хорошо, грят, молодец! Оплетем рудники… Сам дон Рэба и оплел. И мясокрутку мою забрал. Молодец, грит! Голова, грит, у тебя… И, теперь, значит, в Веселой башне нежный фарш делает… Очень, говорят, способствует…