О как друг друга мы подводим
Тем, что уходим и уходим.
Едва успеют нас родить,
Мы начинаем уходить.
Танцуя, как всегда, от печки,
Не задержавшись на крылечке,
Уходим, как придёт пора,
Из стен родимых, со двора
И от подружки от соседской,
И от любви непрочной детской,
Ну и так далее. А в срок
Совсем уходим за порог
И за черту земного круга,
Нисколько не щадя друг друга.

На поверхности воды —
cплошь осенние следы,
По окраске — золотые,
a по форме — запятые.
Каждый следующий след
утверждает: точки нет,
Непременно жди продленья —
oзаренья или тленья.
Лист роняют дуб и клён…
Как-то будет путь продлён…
И шуршит, с ветвей слетая,
золотая запятая.

А дверь запрёшь — оно влетит в окно.

А что это — летучее оно?

Шум городской, бездомные ветра,

Безумные, особенно с утра,

Мелодия на флейте, на трубе

И нечто небывалое в судьбе,

Плач осени, раздетой догола,
… показать весь текст …

А мне намекнули, что долго гостила,
Но я это мимо ушей пропустила.
Сказали, — мол, всё, что мне здесь причиталось,
Взяла. Я молчу, будто я зачиталась.

Сказали, что шансов почти не имею
На взлёт. Притворилась, что не разумею.
Веду себя так, будто все мне здесь рады,
И всё для меня — снегири, снегопады.

Ну что не видала я тут в самом деле?
Ну пруд, ну тропинка, ну сосны, ну ели.
Ну что я, ей-богу, не видела тут?
Ну сосны, ну ели, тропинка и пруд,
Беседка, где прячутся люди в ненастье.
Так что ж это я обмираю от счастья?

Столько было того, что, казалось, нет сил пережить,
Столько было того, с чем нельзя, невозможно смириться.
Как же мне удается по-прежнему с миром дружить,
На его небеса голубые, любые молиться?

И сама не пойму, как решаюсь ему доверять,
В доме свет погашу и надену ночную сорочку,
Чтоб в его темноту безоглядно, бесстрашно нырять
И легко засыпать по-младенчески — руки под щечку.

Не надо истине рождаться,
А надо вечно заблуждаться,
А надо вновь и вновь,
Вновь с удивленьем убеждаться,
Что ты не в глаз, а в бровь
Попал опять, что мимо цели
Твои мгновенья пролетели,
А цели так ясны,
И так просты, как след капели
Исчезнувшей весны.

***
А кровь людская льётся, льётся…
Откуда музыка берётся,
Преображая весь раздрай,
Хотя и в горестный, но рай,
Где каждый занят созиданьем
И разговором с мирозданьем,
И даже голос супротив
Не искажает весь мотив
И замысла не нарушает,
И жизни ближних не лишает?

Не под музыку, нет, а под звон тишины
И при свете колеблемой снежной стены
Жизнь идет и идет, на ходу истончаясь.
День текущий, от прежнего не отличаясь,
Заманил, закружил меня, посеребрил.
Ты когда-то о времени мне говорил.
Говорил мне когда-то, что времени нету,
И, о сроках забыв, я блуждаю по свету,
За кружащимся ангелом белым слежу
И сквозь снежную стену легко прохожу.

Жить в краю этом хмуром, в Евразии сумрачной трудно.
Всё же есть здесь и радости. И у меня их немало.
Например, здесь рябина пылала по осени чудно.
Например, я тебя, мой родной, поутру обнимала.
Сыновей напоила я чаем со сдобным печеньем.
А когда уходили, махала им вслед из окошка.
Нынче день отличался каким-то особым свеченьем.
Разве есть на земле неприметная мелкая сошка?
Что ни особь, то чудо и дар, и судьба, и явленье.
Разве может такое простой домовиной кончаться?
После жизни земной обязательно ждёт нас продленье,
Да и здесь на земле неземное способно случаться.

Я простыми, простыми словами
Целый день говорю с деревами.
С деревами, цветами, травой.
Чтобы вышла беседа живой,
Отвечайте, шуршите, скрипите,
Не теряйте, пожалуйста, нити,
Убедите в течение дня,
Что не можете жить без меня.

Хочу побыть наедине
С печалью — очень старым другом.
Печаль всегда к моим услугам.
Лишь позову — спешит ко мне.

Мы с ней молчим, мы с ней поём,
Нам с ней вдвоём совсем не скучно,
Она сидит со мной послушно
Когда угодно — ночью, днём.

Даже мысли нельзя допускать,

Даже горестной мысли,

Что беда тебя может искать,

В черный список зачисля.

Даже мысли нельзя допускать,

Что дурное случится…

Будет вечно крылами плескать
… показать весь текст …

Почему не уходишь, когда отпускают на волю?
Почему не летишь, коли отперты все ворота?
Почему не идешь по холмам и по чистому полю,
И с горы, что полога, и на гору, ту, что крута?
Почему не летишь? Пахнет ветром и мятой свобода.
Позолочен лучами небесного купола край.
Время воли пришло, время вольности, время исхода.
И любую тропу из лежащих у ног выбирай.
Отчего же ты медлишь, дверною щеколдой играя,
Отчего же ты гладишь постылый настенный узор,
И совсем не глядишь на сиянье небесного края,
На привольные дали, на цепи неведомых гор?

С утра до вечера живу
И даже ночью, даже ночью.
То вижу все это воочию,
То в темных волнах сна плыву.

А что еще мне предложить
Здесь могут кроме тьмы и света,
Ночей и дней, зимы и лета,
Кроме как жить или не жить?

Электронная начинка,
Примитивная починка:
Батарейку заменили,
И часы засеменили.
А они теперь без тика.
Хоть и мчится время дико,
Хоть, как прежде, убывает,
Но бесшумно убивает.
Ни бим-бома, ни тик-така,
Только тихая атака:
Час ни стукнул и ни пробил,
А подкрался и угробил.

Мне сегодня не до сна,
Потому что жизнь грустна.
С каждым днем она грустнее,
Подскажи, что делать с нею,
Как ее растормошить,
Ноты горестной лишить,
Как лишить щемящей ноты…
Но все время слышу: «Кто ты?
И зачем тебе дана
Высь, которая без дна?»

Так коротко, Господи, коротко, мало.
Но лучше уж так, чем тягуче и вяло,
Но лучше уж так, чем со скукой, с ленцой.
Ах, лучше уж бабочкой с нежной пыльцой
В веселом наряде с тончайшим узором
Мелькнуть перед чьим-нибудь радостным взором.

А он в один прекрасный миг
Почти из воздуха возник —
Тот снимок, где кусочек сада,
Скамейка, лютики, ограда.
В саду ребенок лет пяти.
Теперь попробуй, улети,
Мгновенье канувшего лета
С игрой его теней и света.

Итак, о чём сегодня речь?

О жизни, что привыкла течь.

Её нисколько не тревожит,

Что кто-то плыть уже не может,

Вздыхает: «Больше не могу.

Я посижу на берегу».

Но нету берега такого,
… показать весь текст …