Мы начинаем жизнью дорожить,
когда недолго остаётся жить.
Не есть ли это предостереженье?
Не есть ли это знак судьбы тому,
кто, доверяясь слабому уму,
старается найти опроверженье?
Для каждого рассказа свой финал
и без него нет смысла жить и нам,
но я бы не хотел сюда вернуться.
Пусть будет жизнь одна какая есть,
ведь всё-таки была благая весть,
которой ради стоило проснуться!

Я в памяти людской хочу остаться
не мстительным и злобным чернецом,
а красоте и радости рождаться
старающимся бережно певцом.
Я знаю, что не избежать забвенья
и нет ни прав, ни силы у меня,
чтобы одно своё стихотворенье
успеть услышать до исхода дня.
Но я живу, и я мечту лелею,
и я обманом сладким дорожу,
что, может быть, пропеть своё сумею,
что, может быть, своё ещё скажу.

Когда в пустую голову дебила
впервые западает чья-то мысль,
не торопись воскликнуть-это мило!
и восхвалять его не торопись!
Он от восторга сам себя не помня,
не понимая что случилось с ним,
подозревает, что другим не ровня,
не ровня он и тем и остальным.
Но следуя всеобщему стремленью
природою заложенному в нас,
он познаёт впервые наслажденье
переходя, практически, в экстаз!
Когда в пустую голову дебила
впервые ударяет чья-то мысль,
… показать весь текст …

А Вы ни разу не бродили
по шее в собственном соку?
А не смотрели в хвост кобыле,
когда она на всём скаку?
А в кипяток совали палец,
чтобы занозу растворить?
Да сами Вы большой засранец,
о чём мне с Вами говорить!

Я делал всё, чтобы тебя забыть.
Я уезжал и возвращался снова,
но сердце продолжало сладко ныть,
не находя единственное слово.

Я может потому ещё и жив,
что было так спокойнее и проще,
в листок бумаги скомканной сложив
одним заиндевевшим сердцем больше.

И ты не верь ни слову моему,
я сам себя обманывать умею.
Мне двадцать лет, но и уйдя во тьму,
я сердцем никогда не очерствею.

Владимир был максималист.
В большом и малом — только первый.
Вожак, оратор, медалист.
И оттого немного нервный.
Бывало он у камелька
сидит с бутылочкой ликера,
ладошкой хлопнет мотылька
и лапки дергает нескоро.
А мысль, тем временем, его
стальной уносится спиралью
и вот уж рядом ничего
и никого за светлой далью!
И в этот сказочный момент
всплывает в памяти некстати,
… показать весь текст …

Н.К.

Между нами лишь тринадцать этажей,
как заточенных с насечкою ножей,
как тринадцать лабиринтов из огней,
как тринадцать бриллиантовых камней.
До тебя идёт за полминуты лифт,
но таких головоломок даже Свифт
не придумал Гулливеру предложить,
чтоб его заставить двадцать лет кружить.
Двадцать лет петлять по серым этажам,
двадцать лет служить капризным миражам,
двадцать лет и не решиться на подъём,
двадцать лет чтоб не случилось быть вдвоём.
… показать весь текст …

Когда вы думаете, что власть вас пугает, вы ошибаетесь. Она вас успокаивает.

Россия — единственное государство на земном шаре,
которое обладает двумя имперскими городами.

Уверен, что Лейба Бронштейн взял псевдоним «Троцкий» не по фамилии
тюремного надзирателя, которого наверняка звали «Троицкий», а потому
что «trotz» по-немецки значит «вопреки», что подчеркивало волю и
характер перманентного революционера.

Всё, что доказывается арифметически — просто.

Пока здание городской думы больше здан…
… показать весь текст …

Ты мне остаться помоги
не сложным и не интересным
на глубине одной строки,
но самой искренней и честной,
на дне глубокой борозды,
где чернозём согреет семя,
чтобы подняться до звезды,
когда тому настанет время.

Чем громче стон…

Чем громче стон с последних похорон,
тем менее есть поводов для смеха.
На похороны чьи со всех сторон
слетится воронье спустя полвека?
Кого на части падальщики рвать,
в крови купаясь, на экранах будут?
Кого тогда героем станут звать
и чьих имен Россия не забудет?
Земля богата и жена родит,
но кто и для кого родит идею?
Устали мы. Россия крепко спит.
Проснется ли? Того не разумею.
… показать весь текст …

Я в Болдино, хотя ещё не осень.
Я на Сан-Марко, впрочем, не январь.
Всегда и всюду не туда заносит
меня григорианский календарь!
Бывает вдохновеньем разогретый,
возьмешься за гусиное перо,
а после прочитаешь, что пропето-
и понимаешь, нет-уже старо!
Как саженец ненастною порою,
посаженный не вовремя, зачах,
так нет ни вдохновенного настроя,
так нет ни блеска, ни искры в очах!
И главное, всего-то две недели,
казалось бы, подумаешь, пустяк,
… показать весь текст …

Рецепт успеха непростой,
но запиши или послушай:
все то, что сделано с душой
всегда найдет другую душу.
Так не старайся быть сложней,
не притворяйся быть понятным,
чтоб в окружении теней
не оказаться неприятном,
чтоб не обманывать других
и самому не обмануться,
чтоб начиная новый стих
на ровном месте не запнуться,
не зацепиться за настил
неловко собранных концептов…
… показать весь текст …

жизнь искрится шампанским
или пахнет вином
то покажется бл**ством
то окажется сном

то оскалится скотством
что не хочется жить
то заплачет сиротством
и не даст одолжить

то окатит восторгом
то потребует мзды
то замучает торгом
за пригоршню воды
… показать весь текст …

Где раньше возвышался храм,
Сегодня восседает хам
И проповедь читает нам,
Привыкшим ко всему.

В глаза уверенно смеясь,
Не опасаясь, не таясь,
Над мыслью попранной глумясь,
Уводит нас во тьму.

Громоподобный слышен смех,
Как оглушающий успех,
Всем обещающий ночлег
И постоялый двор.
… показать весь текст …

Чтобы получилось что-то — должно совпасть многое, чтобы получилось
нечто — должно совпасть всё, но нужно особенно постараться,
чтобы не получилось ничего.

Моцарт — это попса второй половины 18 века.

Одни самоутверждаются, создавая своё, другие, уничтожая чужое.

Россiи нужен миръ, мiру нужна Россiя.

А вы никогда не пробовали праздновать, не смотря ни на что?

Сталин очень высоко ценил русскую классику, а потому выстраивал отношения
с Гитлером, взяв за образец отношения Александра 1-ого и Наполеона,
… показать весь текст …

По улице едет фонтан на колёсах.
Вода изгибается знаком вопроса,
прозрачной стеной за машиной висит,
всему придавая таинственный вид.
Сбегает каскадом волна водопада,
на миг остужая авто кавалькаду,
колышется ветром, как кружева тюль.
За бортом плюс тридцать. На пике июль.
Москва поплыла, знал бы кто-нибудь только.
Я парковой тени нарежу на дольки
и дам её каждому, как эскимо,
чтоб сладкой прохладой он нежиться мог.