Теряешь то, что держишь в руках. Когда оставляешь сам —
потери уже не ощущаешь.

— А ведь вообще вечером хочется, чтобы кто-нибудь был рядом, правда?
— Вечером, да… Когда наступает темнота… Странная это вещь.

В пятницу утром, придя в мастерскую, я увидел во дворе Матильду Штосс. Она стояла, зажав метлу под мышкой, с лицом растроганного гиппопотама.

— Ну поглядите, господин Локамп, какое великолепие. И ведь каждый раз это снова чистое чудо!

Я остановился изумленный. Старая слива рядом с заправочной колонкой за ночь расцвела.

Всю зиму она стояла кривой и голой. Мы вешали на нее старые покрышки, напяливали на ветки банки из-под смазочного масла, чтобы просушить их. На ней удобно размещалось всё, начи…
… показать весь текст …

Радость там, за окном — утренняя роса, десять минут тишины, пока день еще не выпустил своих когтей…

Человек, который склонен к возвышенным чувствам, обманывает обычно и себя, и других.

Покой, камин, книги, тишина… Прежде в этом видели одно мещанство. Теперь это мечты о потерянном рае.

Нет. Мы не умираем.
Умирает время. Проклятое время.
Оно умирает непрерывно.
А мы живём. Мы неизменно живём.
Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь — осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, — и это очень много.
Мы выгадываем дни, любимая моя, и теряем годы!
Но кому какое дело, кого это тревожит?
Мгновение радости — вот жизнь!
Лишь оно ближе всего к вечности.
Твои глаза мерцают, звёздная пыль струится сквозь бесконечность, боги дряхлеют, но твои губы юны.
Между ними трепещет загадка — Ты и Я, Зов и Отклик, рождённые вечерними сумерками, восторгами всех, кто любил…

Лучше всего получается остановить человека бессмысленным вопросом.

Сколько красоты в том, что зовется мелочами.

Даже странно, до какой степени одни и те же слова могут казаться то истиной,
а то ложью.

Надо хранить верность. Верность слову, обязательствам, другим, себе самому. Надо быть из тех людей, которые никогда не подводят.

Чье-то дыхание. Частичка чужой жизни… Но все-таки жизни, тепла… Не окостеневшее тело. Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?

Если бы не мечты, мы бы не смогли вытерпеть действительность.

«Тебе нужно опьянение, победа над
чужим „я“, которое хотело бы раствориться в тебе, но никогда не растворится,
ты любишь буйную игру крови, но твое сердце остается пустым, ибо человек
способен сохранить лишь то, что растет в нем самом. А на ураганном ветру
мало что может произрастать. В пустой ночи одиночества - вот когда в человеке может вырасти что-то свое, если только он не впал в отчаяние…»

..
Я встретил девушку, которая может всё, но она этого пока ещё не знает.
.

Не пренебрегайте мудростью церкви. Это единственная диктатура, которая устояла в течении двух тысячелетий.

Я просто взял и поцеловал ее в конце вечера. Без лишних слов. Я помнил правило. Спросить разрешение — получить отказ.

..
Любовь как болезнь — она медленно и незаметно подтачивает человека, а замечаешь это лишь тогда, когда уже хочешь избавиться от неё, но тут силы тебе изменяют.
.

Главное верьте. Небесный отец помогает. Он помогает всегда, даже если иной раз мы и не понимаем этого. .

Мне рассказывали, будто в Индонезии существует обычай время от времени менять имя. Когда человек чувствует, что он устал oт своего прежнего «я», он берет себе другое имя и начинает новое существование. Хорошая идея.

Эрих Мария Ремарк, «Ночь в Лиссабоне»