почему они все открывают мне души, мама? и куда мне девать их раскаянье да жульё? по кастрюлькам, кроватям, спальням, углам и шрамам честно прячу их боль, начищая своё ружьё. я же им не спаситель, ей богу! не зритель в ложе! не Иисус и не врач, что раны макает в йод! я — из ста эпизод! мне же, видишь ли, мама, тоже… очень хочется верить, что кто-то меня поймёт. что возьму я взамен их потрёпанной жизнью речи, где струится капель на мой обветшалый сапог? я им — руку и слог. а они мною тушат свечи. мне ведь, знаешь ли, мама, никто из них не помог! им неведомо знать, что я тысячу раз погибала, поджигая их лёд и не требуя быть в долгу! я ведь тоже хочу порою быть слабой, мама.
и всё чищу ружьё…
и всё выстрелить не могу…