Письмо.
Привет, мой друг заокеанский, Билл.
У нас опять зима в окно стучится.
На улице — так белоснежно-чисто.
Сосед сегодня голову разбил,
поход за водкой утром совершая, —
но этот факт нисколько не мешает
ему за стенкой голосить весь день
какую-то бессмысленную хрень,
насилуя в экстазе караоке.
Всего-то тридцать лет тому назад
он был красив — высокий, кареокий.
Я фото видела — там домик, палисад
и он с любимой. Тонкие рябинки.
Но всё прошло — остались только снимки…
Я здесь, мой милый, двадцать лет уже.
Первоначальный гнев сменив на милость,
в народе этом словно растворилась —
в его до дыр застиранной душе
есть странные такие выкрутасы…
Хотя бы взять вечнобухого Стаса
(мучителя несчастных караок) —
под майкой носит на груди брелок,
подаренный ему когда-то дочкой,
которую не видел тыщу лет.
Здесь, Билли, многоточны даже точки.
И каждый ждёт, что вытянет билет
туда, где жизнь и лучше, и красивей,
не приложив ни капельки усилий.
А как там ты? Всё так же бодрячком?
На фото — ни намёка на усталость.
Жена твоя, похоже, размечталась
вселиться в наш уютный белый дом?
Ты передай — здоровья и успехов.
Пускай меня заставила уехать,
купируя немыслимый скандал,
(а ты, своё «добро», конечно, дал) —
я на неё не обижаюсь, Билли.
Ну всё, уже кончается тетрадь…
Нет места вспоминать, как мы любили…
Ещё мне надо платье постирать…
Храни, Господь всесильный, наши души.
Привет с Урала.
Левина Манюша.