Неправильно говорить «жаба душит». Правильно говорить — «амфибиотропная асфиксия».
Жила была одна добрая женщина. Добрая, но немного одинокая. И вот однажды поселилась на ее груди лягушонка. Женщине это очень не понравилось, она даже думала поначалу возмущаться, но так уставала на работе, что ей было не до лягушонки. Да и в принципе, лягушонка, если приглядеться, была холосенькая-холосенькая, вся такая миленька-при- миленька. Но самые удивительные были у лягушонки глаза — большие, глубокие. Каждый раз, когда женщина смотрела в них, ей казалось, что именно в них отражалась вселенная. «Да пусть уж живет, ведь погибнет без меня, бедняжечка». И как-то ненароком эта лягушонка стала доброй женщине очень родной и близкой. Ведь лягушонка всегда была рядом, перед ней и всегда была возможность с кем поделиться радость и печалью. Только вот печальные события случались чаще радостных. И женщина уже не стеснялась и всплакнуть вместе с лягушонкой. А чего ж не всплакнуть — то. Лягушка оказалась очень хорошим слушателем — она всегда дослушивала печальку доброй женщины, не перебивала и не отмахиваясь от нее, иногда поквакивая, толи ободряюще, то ли соглашаясь. А томный взгляд лягушонки отражал та-акое понимание, что женщине хотелось делиться с ней еще и еще своими злоключениями, и реки слез стекали на ее грудь, прямо перед лапками лягушонки. А Лягушонка с удовольствие слизывала это вкусную для нее соленую водичку. И чем больше было слез, тем больше становилась лягушонка, тем больше становились и ее глаза, и понимания в них отражалось все больше и больше.
Лягушонка достигла невероятных размеров, и уже скорее напоминала жабу. Даже ее прекрасные глаза отекли от переизбытка воды и превратились в маленькие щелочки. Но добрая женщина так привыкла изливать ей свою боль, что совсем этого не замечала этих изменений. Многие говорили ей «Посмотри, какая жаба сиди у тебя на груди!», на что добрая женщина отвечала: «Да, но это моя жаба, и мы с ней много пережили, и к тому же она делает меня уникальной!».
И вот как-то раз приехала к нашей женщине давняя знакомая из самого далекого и счастливого детства. И наша женщина очень ждала эту встречу, и готовилась к ней. Решила она угостить свою знакомую дивным пирогом, по рецепту своей бабушки. Но не тут то было — наклонилась она за мукой — да как её жаба потянула до самого пола, пошла искать сахар на полке -а где какая скляночка с чем стоит не видит, открыла холодильник, чтоб яиц достать — да промахнулась, все побила. Ничего не видно женщине перед собой, а видно только глаза жабьи да с прищуром. Сидит жаба на груди у женщины и моргает — шкряб-шкряб. Но делать нечего, испекла женщина пирог из того, что удалось набрать — вместо муки — песок с пола, вместо сахара по ошибке перец бросила, а от яиц и не осталось ничего — только скорлупка одна. И так она устала, и как же ей было тяжело. Вспомнила тогда женщина, какой легкой и шустрой она была когда-то, что и пироги успевала испечь на всю семью, и дома прибрать. Но все это было до лягушонки. И опять заплакала женщина, как ей стало себя жалко. И посмотрела она в этот момент в глаза жабьи и ужаснулась -и небыли они никакие понимающие, а так, не глазки, а щелочки какие-то. А когда приехала та самая приятельница, ну уж совсем грустно получилось — хотели женщины обняться, поцеловаться, как в старые добрые времена, а получалось, что целовали и обнимали они ту самую жабу. И как-то противненько даже становилось. Попробовали пирога — а получилась гадость какая-то. Погоревали подружки, потужили, да уж придется жить, с тем что есть. Утро вечера мудренее, решили подруги и легли спать. Да вот только не спится никому -подруга за подругу переживает. «А помнишь… как мы детстве за малиной в лес ходили и медведя испугались, а оказалось, что это не медведь, а пес наш Шарик за нами увязался» — «Помню!» сказала женщина подруге и улыбнулась. «А помнишь как мы в детстве платье тебе шили, а получился топик" — вспомнила женщина «Помню!», — ответила ей подруга и они засмеялись. «А помнишь…» и понеслось. Подруги вспоминали свое беззаботное и веселое детство. И если они поначалу тихонечко хихикали себе в подушку, то скоро их смех разливался по всему дому. И даже соседи им стучали в стену, но они этого не услышали. Потому что смеялись подруги до слез!!!
Слёзы радости стекали к лапам жабы «Фу, какая мерзость, это совсем не моя любимая солененькая водичка, а какая-то приторно сладкая." — думала жаба. Да еще вдобавок от смеха грудь женщины так сотрясалась под жабой, как землетрясение в тысячу баллов. «О чем только думает эта женщина ! и это её-то называют Доброй!?» — Не унималась жаба!
Подруги уснули только к утру — так весело шел их разговор. А когда проснулись, увидели — что на груди у доброй женщины никого нет, и дышится ей легко и свободно, а главное — она может обнять свою милую подругу. Потому что ни одна жаба не любит слез радости и хороших и добрых друзей, с которыми можно обниматься!