От Сколкова до самой Имбабуры
Заходит ко мне вечером Савельич. Я вообще-то был занят — корпел над материалом в номер. А Савельич прямо с порога озабоченно спрашивает:
— Как думаешь, в Эквадоре какой язык официальный?
— В Эквадоре? — опешил я. — Не в Гондурасе? Точно?
Савельич посмотрел на меня укоризненно, как-то даже с печалью.
— Шутим всё? Ну-ну… Тут такие дела творятся, а мы всё шутим…
И такая строгая печаль была в его глазах, что я бросился оправдываться:
— Да вот как-то отстал я, понимаешь… материал сдавать надо срочно… про коррупцию… тяжело идёт… А что случилось-то, Савельич? Чего тебе именно Эквадор так срочно понадобился? Да ещё на ночь глядя!
— Да-а, Захар, не ожидал я от тебя, — покачал головой Савельич. — Оторвался ты от жизни, не догоняешь…
— Так что случилось-то? — совсем занервничал я. Работа стоит, а тут Эквадор на мою голову.
— А то, что есть в Эквадоре, в провинции Имбабура, город Ячай… — торжественно провозгласил Савельич. — Что на языке индейцев кечуа означает — «знание». Или даже — «использование знаний с мудростью»…
Я смотрел на Савельича, а в голове моей почему-то носились странные мысли: Имбабура, кечуа… красивое имя, высокая честь… Гренадская волость в Испании есть… А тут про коррупцию, будь она неладна, писать надо!
— Ну и что тебя эта самая Имбабура так взволновала? — решил я всё-таки навести ясность.
— А то, что эквадорцы строят там свой город знаний, наукоград Ячай… Красиво, согласись? Почти как Комсомольск-на-Амуре.
— Красиво, — согласился я.
— Причём проект задуман как альтернатива Кремниевой долины для всей Латинской Америки.
— Ну да, их президент Корреа — товарищ левых, антиамериканских убеждений, — вспомнил я. — Но ты-то, Савельич, чего всполошился? За американцев переживаешь?
— Ещё чего!
— Или решил пойти воевать, чтоб землю в Гренаде, вернее, науку в Имбабуре крестьянам отдать?
Савельич крякнул и пригорюнился.
— И почему вы все такие? Откуда в вас это? Всё бы вам хиханьки да хаханьки!.. А ты знаешь, с кем президент Эквадора меморандум о сотрудничестве подписал?
— Ну?
— Со Сколково!.. — сжал губы Савельич. — Мы, говорит, приехали набраться опыта в Сколково, учиться у них… Ты представляешь? Учиться! Чему их там научат?.. Ты хоть про заявление нашей Генпрокуратуры знаешь? Или не до того? — ядовито подковырнул Савельич.
Ну, тут Савельич маху дал. Про сообщение Генпрокуратуры о Сколкове я знал. Причём во всех подробностях. И про «бесконтрольное расходование средств», и про то, что десятки миллиардов рублей размещались в интересах коммерческого банка. Что «способствовало бесконтрольному и расточительному расходованию средств в ущерб интересам государства». Расценки на услуги завышались, процентные ставки занижались… В общем, классическая усушка-утруска… А в результате есть реальная «угроза нецелевого использования и хищения бюджетных средств в сумме более 125 миллиардов рублей…»
Срочный материал в газету, над которым я мучился, был как раз про это.
— Так, какой там в Эквадоре язык? — снова встрял в мои мысли Савельич.
— Испанский.
— А ты им как — владеешь?
— Да нет. Ну разве что No pasaran…
— Это я и сам знаю.
— А тебе испанский на кой?
— Как на кой? — подпрыгнул Савельич. — Надо же товарища президента Корреа предупредить! Чтобы у них там не получилось, как у нас в Сколкове. У них, небось, 125 лишних миллиардов нет. Жалко их, эквадорцев-то, планы больно хорошие. Прямо как Днепрогэс или Академгородок…
— А нас тебе не жалко? — сварливо спросил я. — Нас с тобой?
— Ну, мы люди привычные, и не такое видали, — махнул рукой Савельич. — И потом — что нас предупреждать? У нас же все знали, чем вся эта наноистория закончится. Я вот с самого начала знал. А ты?
— Ну, подозревал, — замялся я.
— Подозревал он! — нехорошо засмеялся Савельич. — Да у нас на даче старушки глухие и то всё заранее знали. Ох, говорят, и наколют они там в этом Сколкове дров… У нас, похоже, одна Генпрокуратура только теперь сообразила, что почём. Да и то тут же поправилась: «Немедленных „посадок“ не будет… Пока не предполагается и возбуждения уголовных дел… Ожидаем реакции руководства фонда на выявленные нарушения…» А то мы не знаем эту реакцию! Так что нас предупреждать не надо, сами всё знаем. Ладно, некогда мне тут с тобой, пойду образованного товарища, который испанским владеет, искать.
Савельич умчался, а я сел дописывать материал про коррупцию. И не смог написать ни слова. В голове вертелся почему-то только щедринский мальчик без штанов. Тот самый, что отрезал: «Чего нас жалеть! Сами себя не жалеем — стало быть, так нам и надо».