Говорят, что любая зависимость развивается от недостатка приятных эмоций. И до тех пор, пока потребность не восполнена, с зависимостью бороться бесполезно…

Игромания (лудомания) с точки зрения французского психоанализа, особенно в его лакановской традиции, — это не просто жажда денег или слабость воли. О нет. Это — отчаянная попытка ответить на фундаментальные вопросы своего бытия через язык игры и стремление воссоздать идеальную, но утраченную сцену, где удовлетворение наступает мгновенно и без усилий, реальность приостановлена, а правила устанавливает лишь капризный Бог Случая. Это магическое зеркало Судьбы в лабиринте иллюзий, которое запутывает пути возвращения домой, обещая отразить всемогущество, но на самом деле лишь втягивает в измерение, где время течет вспять, а деньги превращаются в пыль, Это чистый, непереработанный принцип удовольствия, который отказывается взрослеть и принимать принцип реальности.

Эта болезнь поражает тех, чьи жизненные обстоятельства ограничены рамками скуки и душевного одиночества, обернутые в финансовую нестабильность. Выигрыш для игромана — это символический эквивалент любви и признания, которые были им недополучены.

Игромания (лудомания) — это яркий пример поиска замещающего наслаждения. Игра/ставки— идеальный собеседник, с которым игрок вступает в диалог. Каждая ставка — это экзистенциальный вопрос: «Существую ли я? Избран ли я? Улыбнется ли мне судьба (Другой)?» Результат игры — это ответ. Выигрыш — это мимолетный знак благосклонности: «Да, ты избран и ты существуешь!» В этот момент игрок чувствует не просто радость, а то, что Лакан называл jouissance — избыточное, почти мучительное наслаждение, которое находится за гранью простого удовольствия. Это миг ощущения себя всемогущим, словно бы подчинившим себе волю судьбы. Но этот миг краток, и он требует повторения.

Проигрыш, как это ни парадоксально, тоже является формой наслаждения, но другого рода — мазохистского. Проигрывая, игрок подтверждает свою ничтожность. Он получает болезненное, но ясное подтверждение своего места: «Я — тот, кто проигрывает. Я — тот, от кого отвернулась удача». Это тоже ответ, и он может быть по-своему притягательным, потому что избавляет от неопределенности, человек находит свою идентичность в роли жертвы. Наказание лишь усугубляет ситуацию, питая чувство вины и заставляя искать новое убежище в игре.

Что на самом деле ищет игрок? Не деньги и не статус. Он ищет нечто неуловимое — объект-причину желания, то, что Лакан называл objet petit a. Это фантазматический объект, который, как нам кажется, способен заполнить нашу нехватку, наш фундаментальный недостаток бытия. В игре этот объект воплощается в «следующей ставке», «следующей игре», в том самом шансе, который вот-вот выпадет. Это вечная погоня за тем, что всегда ускользает. Даже когда игрок выигрывает, он не получает этот объект — он получает лишь деньги, суррогат. И поэтому он должен играть снова, чтобы продолжить погоню. Желание не насыщается, оно лишь разжигается. Проигрыш создает долг. А долг — это мощнейшая символическая цепь. Игрок становится должником не только казино или букмекера, долг привязывает его к игре, он дает ему смысл и цель: отыграться, вернуть долг. Цикл замыкается. Игрок не может просто уйти, потому что он символически «привязан».

Игромания — это не расстройство контроля импульсов в чистом виде. Это отчаянная драма, разыгрываемая на сцене азартной игры. Это попытка заставить молчаливый, безразличный мир заговорить, «дать знак» и подтвердить твое существование. Игрок застревает в цикле вопрошания и получения ответов, которые никогда не приносят окончательного удовлетворения, а лишь подпитывают его желание играть снова. И истинное излечение — это не запрет на игру, это помощь человеку в поиске другого язык для своих вопросов.

Борьба с этой зависимостью начинается с замены внешнего источника возбуждения (игры/ставок) на внутренний источник подлинного удовлетворения, и состоит из двух основных шагов. Сперва мы замещаем эмоциональное отчуждение подлинным контактом, а ощущение контроля над случайными цифрами — контролем над собственными реальными действиями и подлинным риском. А на втором этапе замещаем искусственное возбуждение накопительным удовольствием, а мгновенный взрывной выброс дофамина при выигрыше — отложенным удовольствием (сублимация).

Просто ли это? Ох, как не просто. Но возможно. И это не про отсечение больной ветви, а про терпеливый полив корней — про поиск и восполнение того значимого, которое было утеряно и изучение другого языка, на котором будут звучать ответы на твои вопросы бытия…

Клинический психолог