Пил отраву горькую из горлышка,
Саваном стелилась ночь атласная,
На крылечке маялся Егорушка,
Вспоминая счастье златовласое.

А она в постели нынче с барином,
У него манеры всё столичные,
И батрак Егорушка не пара ей,
Горе, горе, горе горемычное.

Закричал Егор: «Продам я душеньку,
Только б со своею кралей встретиться!»
Услыхали это черти ушлые,
Лаской лживой молодца приветили.

Говорят ему: «Вернём зазнобушку,
Будешь жить ты после с сердцем каменным,
Коль милей души твоя утробушка,
То сгоришь затем бесовским пламенем».

Злата-серебра ему насыпали,
Что не унести за раз трём молодцам,
Ветер в темноте летел над липами,
Да стонал нечеловечьим голосом.

Стал Егор тогда богаче барина,
Враз вернулась Марья нерадивая,
Шёлком и парчой сполна одаренной,
Девы той зажглось лицо спесивое.

А Егор насытив страсти плотские,
Стал холодным, словно лёд на реченьке,
Зашептались люди новгородские:
«Видно, Сатаной мужик отмеченный…»

В дом привёл к себе он ведьму дивную,
И при Марьюшке теперь целуются,
Светит месяц в небе жёлтой гривною,
На траве любовнички милуются.

Побежала Марья ночью к омуту,
Утопилась бедная от ревности,
Счастье по всему видать не в золоте,
А в заботе и взаимной верности.

Ведьма опоила тут Егорушку,
Под холодным, безразличным месяцем,
Да тому уж не спастись от морока,
Взял верёвку, на суку повесился.

Извела так нежить паву с молодцем,
Голубя с воркующей голубкой,
Не ищите доли в звонком золоте,
Берегите счастье своё хрупкое.