В архиве библиотеки Анастасия нашла письмо к некой Н. Пожелтевший листок лежал между страниц книги о мелиорации, которая попала на списание. Почерк был неразборчив, чернила со временем потускнели, но в конце письма было стихотворение, отчётливо написанное уже чьей-то другой рукой:

Аромат духов Ваших терпких,
Не влечёт к манящему телу,
Грудь изранил иглами терний,
Но не спас ту птичку, что пела.

У костра любви не согреться,
Вас во сне не звать больше «милой»,
Не родился с каменным сердцем,
А оно с годами остыло.

Анастасия понюхала белые астры в стеклянной вазе, зачем-то сунула письмо в сумочку, оделась и вышла на улицу, так как начался обеденный перерыв, а она собиралась пойти домой перекусить. Сентябрьская листва, подгоняемая ветром кружилась в хороводах, накрапывал мелкий дождь. Продрогшая Анастасия прокляла себя за забытый дома в утренней спешке зонт и вошла в недавно открывшуюся кофейню. Поправив рукой волосы она заказала капучино и безе, села за столик у окна, машинально достала письмо из сумочки и продолжила читать:

То не блажь, не сплин и не кома,
Выбор мой осознанно горек,
Ведьма-страсть в постель не влекома,
Потому что с привкусом боли.

Я, как лёд, как бездна ночная,
И звезда уже не разбудит,
Уголёк едва догорает,
Он огнём голодным не будет.

Библиограф Анастасия Рудковская отвела взгляд от строк на стекло окна кофейни. С обратной стороны к нему прилип пожелтевший, мокрый лист клёна. Перед глазами поплыло…Она стояла на этом же месте, молодая институтка, безумно влюблённая в поэта-нигилиста Фирсова. Шёл тысяча девятьсот двенадцатый год, никакой кофейни ещё и в помине не было, как и самого здания, в котором она находилась, а был небольшой берёзовый лес, куда ходила молодёжь для отдыха на лоне природы.
«Нас-тень-ка…» — долговязый, длинноволосый Фирсов незаметно подкрался сзади и поцеловал её в шею.
«Аристарх» — Настя обернулась и их губы соединились в поцелуе. За рекой горланили песни пьяные извозчики, в вышине шумели кроны белоствольных берёз, но они, упоённые любовью не замечали ничего вокруг.
«Ты когда уезжаешь в Павловск?» — спросил Фирсов.
«Через восемь дней, у нас ещё так много времени, mon cher» — сияющая от счастья Настенька посмотрела в глаза Аристарха.
Через два дня Настина подруга Аграфена Толоконникова первой сообщила ей ужасную новость — Аристарха Фирсова нашли повешенным в комнате доходного дома на Суконной, которую он снимал вместе с приятелем печатником Дрыновым.
«Боже, за что?!!!» -Настя упала на колени и зарыдала.
Уже позже выяснилось про карточный долг, который Фирсов не смог вернуть купцу Храмцову, про роман Фирсова с гувернанткой Полиной, а затем и про Настенькину беременность.

Не печальтесь, будут другие,
Что сожмут Вас в крепких объятьях,
А ко мне стучится погибель,
Мы с Нарциссом, видимо, братья.

Посмотрев в холодную воду,
Вижу дно и тьмы притяженье,
Уплывают утлые лодки,
Я в своё гляжу отраженье,
Херувимов слышится пенье,
Мы скитальцы, призраки, тени…

Что это? Наваждение, гипноз, провал во времени? Нет, всё было слишком реально. Зазвенел колокольчик, дверь кафе открылась. Брюнет в плаще цвета топлёного молока вошёл, посмотрел по сторонам и направился к столику Анастасии.
«У Вас не занято?» — приятным баритоном спросил он.
«Нет, пожалуйста» — ответила Анастасия.
«Меня зовут Аристарх, я увидел Вас в окне и не смог пройти мимо, мне кажется, что вдвоём мы сможем обрести счастье» — продолжил мужчина.
«Возможно, но только если Вы обещаете не играть в карты и не крутить романы с гувернантками» — Анастасия пристально посмотрела в лицо Аристарха и улыбнулась.