Картина Василия Поленова «Больная» (другое ее название — «Элегия») рождалась долго — на протяжении 13 лет.
Самый ранний эскиз датируется 1873 годом.
Во время своей пенсионерской поездки Поленов познакомился с русской студенткой Е. Богуславской, учившейся за границей, к тому времени уже безнадежно больной. Образ угасающей молодой девушки, поразивший художника, вызвал к жизни упомянутый эскиз. Потом настало время иных увлечений, и лишь в 1881 году Поленов, потрясенный смертью своей любимой сестры, В. Д. Хрущовой, вернулся к старому замыслу.

Смерти тогда будто громоздились вокруг него — умерла Маруся Оболенская, душа абрамцевского кружка, в которую Поленов был влюблен; в 1886 году умер первенец художника. Именно в 1886 году Поленов и закончил полотно, еще раз тронув его кистью перед отправкой на передвижную выставку.

Около того времени в одном из писем он задал несколько кричащих вопросов, характеризующих его тогдашнее состояние: «Странные эти законы природы, — писал он, — сделают они что-то такое живое, прелестное, радостное и так беспощадно сами же его уничтожат. К чему все это»? Кому они так необходимы, эти страдания ?» Это — лейтмотив картины, особняком стоящей в творчестве Поленова, — после этого жанровых картин на современные сюжеты он не писал.

Именно поэтому картина несколько абстрактна — четкого изображения лица больной женщины нет, оно тонет во мраке, различимо лишь его страдальческое выражение. Это собирательный образ всех больных, которые вот-вот покинут этот мир.

Это очень мрачное полотно, с преобладающей темной цветовой гаммой. На нем изображена комната с кроватью больной женщины, затененная, тонущая во мраке.
Единственным лучиком света выступает настольная лампа с наклоненным абажуром, чтобы свет не бил в лицо женщины. Ее свет — это лучик жизни, вырывающий у мрака отдельные фрагменты — тумбочку со стаканом, книгами и стеклянным графином с водой, часть постели с бессильно лежащей на ней тонкой и хрупкой, бледной рукой больной женщины.

Полотно пронизано тоской и непониманием того, почему и зачем столь юное существо должно так рано покидать этот мир. Кажется, что человек, сидевший у постели, отошел в сторонку, чтобы поплакать в одиночестве и излить свою грусть и печаль.

Трагическое приближение смерти ощущается в обволакивающей комнату сине-пепельной тьме, поглощающей фигуру девочки-подростка, в ее осунувшемся лице с большими, наполненными мукой глазами, в скорбном силуэте женщины с безнадежно склонившейся головой, в тревожных, едва проникающих из-под задернутой шторы проблесках синего рассвета, спорящих с теплым светом настольной лампы. Но постепенно внимание зрителя привлекает изумительный по красоте живописи натюрморт с лампой под зеленым абажуром.

Лампа отбрасывает мягкий теплый свет, и его радужные розовато-золотистые отблески падают на край постели больной, играют желтовато-оливковыми бликами на стакане и графине с водой, насыщают цветом потрепанные и выгоревшие обложки книг и, наконец, соединяют все эти цвета в приглушенных тонах красно-коричневой скатерти.
По своему богатству и изысканности красочных сочетаний это — один из самых красивых натюрмортов в русском искусстве второй половины XIX века. Благодаря своей цветовой разработке он становится своеобразным символом вечной красоты этого мира, ощущение которой не утрачивается художником даже перед лицом страдания и смерти.