Холст передо мной — как белый саван,
Надежду похоронила я под грудой лет.
И кисть — лишь жалкий инструмент обмана,
Любви угасшей, где спасенья нет.

Я цвет и тон пытаюсь угадать,
Чтоб хоть на миг вернуть твой образ милый,
Но тьма вокруг, и мне уж не достать,
Тебя, того тепла, что сердце полюбило.

Я ночи напролет в тоске рыдаю,
И вижу лишь кошмар в пустой глуши,
В бессилии тихо свое сердце проклинаю,
Себя, когда коснулась я твоей души.

Уж лучше б в ад навеки мне упасть,
Чем жить в такой тоске, в таком страданье.
Но даже там не прекращу я ждать,
Когда придет ко мне освобождение.

А помнишь жар объятий, страсть до дна,
И стоны тихие в ночной тиши?
И как сходила же я тогда с ума,
Когда касалась ты моей души?

И первый поцелуй, как взрыв вулкана,
И трепет тел, и в унисон сердца?
Как ты клялась, что я тебе желанна,
И этой клятве не было конца.

Но где теперь все эти обещанья?
Куда ушла твоя любовь, что так пьянила?
Лишь память жжет, как вечное проклятье,
И сердце от тоски, увы, заныло.

Теперь лишь пепел, боль и пустота,
Истерзанная память, словно плен.
И ты, как призрак, предо мной всегда,
Напоминаешь о любви, что стала тлен.

И вот, я кистью краски размешаю,
И в этот лик я душу заточу,
И в нем навек, в нем навсегда растаю,
И в нем навек я замолчу.