Вчера, спускаясь по лестнице, я случайно услышала, как женщина и семилетний мальчишка кричали друг на друга. Мать обвиняла его, он — её, и в этом обмене словами не было ни решения, ни надежды на благополучный финал. Они наносили друг другу хаотичные словесные раны, заполняя лестничный пролет и свое душевное пространство болью и гневом. И мне показалось, что каждый из них отчаянно кричит не только на близкого ему человека, но и на самого себя. Вернее на ту часть себя, которую он сам не смог выдержать.
Знаете, а ведь в детском возрасте очень важно, чтобы значимые другие, особенно родители, были способны справиться с тем, с чем мы в себе пока еще справиться не в состоянии: с нашим гневом, нашей злостью и даже нашей ненавистью. Мы нуждаемся в ком-то, кто сможет стать для нас «контейнером», готовым принять наш душевный хаос, не разрушившись. Нам важно увидеть вот это материнское: «Твои чувства не уничтожат меня, и я могу помочь тебе с ними справиться». А если нет, то мы сперва будем стараться найти такой «контейнер» у других, а в случае неудачи, уйдем в большой взрослый мир с убеждением, что в нас есть нечто такое, чего чересчур много для кого угодно. Если даже самый близкий человек — мать — не смог выдержать наши эмоции, то кто тогда сможет?
Если мама, словно хрупкий сосуд, «разлетается» на осколки от проявления эмоций своего ребенка, если она не в состоянии вместить их в себя и возвращает его несимволизированные ядовитые аффекты и переживания ему в «сыром» и не переработанном виде, его развитие может пойти по одному из двух путей.
Первый путь- это бессознательный поиск контейнера в течение всей жизни. Ребёнок, взрослея, начинает демонстрировать всё более деструктивное и неуправляемое поведение, которое, по сути своей, является бессознательным поиском прочного «контейнера», способного наконец выдержать и переработать его аффекты. Он начинает проигрывать свои аффекты в поведении, становясь всё более непредсказуемым. Это, словно безмолвный крик, обращённый к миру: «Пожалуйста, выдержите меня!». Дональд Винникотт, британский психоаналитик, полагал, что такой человек, несмотря на внешние проявления, продолжает всю жизнь надеяться, что однажды найдёт то, в чём нуждается и того, кто его сможет выдержать, продолжая любить, несмотря ни на что.
Второй путь — это формирование «ложной самости». Когда ребёнок теряет надежду на внешнее контейнирование и берёт на себя ответственность за аффекты, с которыми, как ему кажется, не справляется никто другой. Это приводит к развитию «ложной самости» или маски, которая позволяет скрывать истинные чувства и мысли. Такое поведение не приводит к деструктивным проявлениям, а наоборот — делает человека неестественно покладистым и угодливым. Это дети, которые потеряли надежду на удовлетворение своей глубинной потребности в контейнировании. Они начинают «заботиться» о душевной целостности родителей, защищая их от своих собственных чувств, отказываясь от своего истинного Я (того, которое требует, злится, ненавидит) и создают ложное Я (того, что угождает, услуживает, становится «удобным»)
В задумчивости я перебирала ногами ступени, и в какой-то момент крики затихали, а лестничная площадка, словно пустынный берег, наполнилась тишиной… Каждое невыдержанное чувство, каждый неконтейнированный крик, словно камень, который бросается брошен в воду. И круги на этой воде будут расходится всё дальше и дальше, пока однажды не превратятся в море отчуждения, через которое кто-то когда-то очень сильно захочет построить мост…
Клинический психолог