…Ну, давайте продолжим так, знаете, не спеша, про душу. Не споря, без новостей, без особо громких каких-то тем. Давайте пойдём туда, где должно быть тихо, куда не добирается реклама, политика, даже собственные мысли. Это не лекция, это не догма и даже не объяснение, потому что душу невозможно объяснить.

Почувствовать можно, а объяснить нет.
Ну, потому что душа наша — это частица Бога, а она, как и Бог, непостижима. И пути её, как и пути Господа, неисповедимы.

Мы с вами привыкли к шоу громкой жизни, к внешнему понятному. Мы привыкли к видимому, мы ищем доказательства.

Но, к сожалению, когда ищем доказательства материальными методами, мы не имеем отклика. Мы же ищем объективную реальность, которая дана нам посредством сенсоров, встроенных в наше тело, в наш скафандр. И вот это сенсорное разнообразие создаёт невообразимый шум, за которым мы себя не слышим. Либо слушаем информацию, но забываем, что отзывается у нас на уровне вот этой тишины. А душа — это и есть та самая тишина.

Она не спорит, не требует, не объясняет себя. Она просто ждёт. Ждет, когда мы наконец отвлечёмся от новостных лет, выключим звук, сядем в кресло и просто будем.

Что такое душа сложно сказать.
Это не идея, не миф, не теория.

И это не то, что можно обосновать понятными законами физики, но это то, что болит, когда рядом страдания, или это то, что поёт, когда рядом радость. Это такой мгновенный отклик, который не проходит через разум. Это та часть нас, которая не принадлежит ни телу, ни характеру, даже ни имени. Это то, что помнит, что было до нас, и то, что знает, что будет после нас. Она вот такая у нас живая, сложная, изменчивая.

Это не вечная формула, не вечная конструкция. Душа у нас многоликая, как совет воде. Как эмоция, которую не успел назвать, но уже почувствовал. И она у нас и смеётся, и страдает, и теряет тождество с Богом, и вспоминает путь домой. Иногда выходит из тела.

У меня был такой опыт пару раз. Просто это было невероятное ощущение. Сначала вибрация, а потом созерцание реального мира, но уже совершенно по-другому, нереальными глазами. И вот такая у нас душа, и каждый её лик это отражение того, что живёт в нас самих.

Я не дам вам сегодня много ответов, но, возможно, мои слова помогут вам услышать в себе голос, который звучал всегда.

Просто он заглушён вот этой суетой, тревогой, спешкой. Сегодня, кстати, день такой, что неплохо про душу поговорить. Ни для кого-то, ни для чего-то, просто для того, что внутри нас хочет быть услышанным.

Вот есть люди, у которых душа как оголённый нерв. Они слышат не только звуки, они видят не только глазами, они чувствуют всем существом.

Они ранимые, эти люди. Но ранимость это не слабость, это высокая чувствительность к живому. Она делает человека уязвимым, но при этом способным любить по-настоящему. Эмпатия — одна из важнейших характеристик нашей души. Это не просто участие, это способность жить болью другой души, не теряя себя.

Это не плановая стратегия, это просто такое дыхание. Душа не может не чувствовать, и она отзывчива. И в этом её сила. Но иногда многие думают, вот смотрят на мужчин, да, мужская сдержанность. Но это не отсутствие чувств, чувств каких-то.

Это тройной способ их нести, такой внутренний, сдержанный. Но тем не менее глубокий. Чем ближе душа к Богу, тем нежнее она чувствует чужую боль, острее. Это не религия, это просто глубина, это память. Память о родине, где всё было единым светом.

Есть люди другие, знаете, говорят, душа компании. Вот есть души, с которыми светлее, с которыми хочется долго быть, даже если они молчат. Вот это душа компании. Не в смысле весельчака или шутника, а в смысле человека, от которого идёт жизнь. Он не старается, он просто есть.

Он как огонь, без жара, как фонарь в темноте. И не навязывает свет, он просто не умеет его не излучать. Такие люди умеют шутить тонко, мягко, как по-доброму. Они видят в других лучшее. И вот в их присутствии другие вспоминают, кто они.

И эта душа, душа компании, она не поверхностна. В ней может быть всё что угодно: и боль, и утрата. Ну, просто эта душа наполнена светом, и потому что с ней легче дышится. А иногда мы говорим ещё пропащая душа. И в этих словах я не чувствую никакого осуждения.

А вот боль чувствую и сожаление чувствую. И память о том, какой она была, когда-то она чувствовала, пела, писала стихи, а потом замолчала, забыла, закрылась.

Душа наша не лжёт, но она может потерять тождество с Творцом, снизить этот уровень. Но и в самой закрытой душе всё равно остаётся вот этот вечный зов Зов слабый-слабый, но живой. И если душа помнит, она вернётся к себе.

Потому что пропащее это же не означает потерянное, но это значит забытое, а забытое можно вспомнить.

Мы очень часто поднимаем глаза к небу, мы мечтаем, иногда мы очень даже уверены, глядя на небо, мы думаем, что там наш дом. Но вот, друзья мои, душа, она точно знает там, где нет времени, нет расстояния. И дом не где-то там, в небе, он дом вне материального мира. Вот Земля — это родина тела, из неё мы сделаны, в неё этот скафандр и вернётся.

Но душа тоскует не по планете, она тоскует по свету, по истоку, по тишине, в которой всё одно. И вот этот путь домой — это не смерть, это узнавание себя настоящего. Это не шаг, это воспоминания.

Спрашивают довольно часто: Куда же уходит душа после смерти?

Я, знаете, что думаю?
Я думаю: ну, сначала точно она не уходит, она гуляет. Вот такая ошалевшая от лёгкости, сбросив этот тяжеленный скафандр, свободная от плоти, без боли, без страха, без времени. Сначала, я думаю, шок. Пространство прозрачное, непривычное, без точек опоры.

Ты больше не идёшь, ты просто чувствуешь, ты не говоришь, ты вибрируешь. Ты само присутствие.

И только потом приходит воспоминание свет, дом. И ты узнаёшь его как самого себя. И понимаешь, это не уход, это переход к себе.

И вот без тела душа становится абсолютно чувствительной. Это суперчувствительность, сверхчувствительность и сверхзнание.

И при этом, естественно, она чувствует всё. И боль в том числе. То есть душа абсолютно ранима, потому что все земные фильтры сняты.

Нет больше способов выключить. Чувствуется всё остро, сразу, без дистанции. Вот как нам говорят: Не чувствуй, терпи, работай. Но вот после перехода закрыться нечем…это просто вот такая чистота.

И вот там впервые встречаешься с собой. Без образов, без защиты, без объяснений.

И я не думаю, что в этом есть какой-то ужас, есть узнавание. Ты понимаешь и видишь, кем ты был, что ты чувствовал, чем ты ранил и как ты можешь любить по-настоящему. То есть можно даже сказать, что душа это некий путь.

Душа это путь. Путь к себе, путь к Богу, путь домой. Главное — не потерять способность чувствовать, даже если больно, даже если тихо, даже если только в паузе между вздохами. Поэтому душа обязана трудиться, и она не должна молчать. Но пока мы в теле, мы находим способы «прикрыть» её голос.

Помирать собрался, но, как говорится, рожь надо сеять в любом случае. Такая вот у нас постановка. В любом случае мы должны отвлекаться от нашей душевной воли. И когда говорят, что такое рай и ад, это как раз свойство нашей бестелесной, совершенно открытой, абсолютно обнажённой голой души.

И все страдания тех, кого мы создали и кому мы транслировали частицу Бога, а вместе с этой трансляцией мы транслировали наши пороки, наши ошибки, наши вольные или невольные грехи, и когда мы воистину понимаем, что именно эти ошибки приводят к страданию тех, кто осваивает Землю уже после нас в этом человеческом теле, в скафандре.

И во многом мы причина каких-то проблем у наших потомков. Это и есть состояние ада. Потому что, когда нам говорят: гиена огненная, будем жариться на сковородке или ещё что-то, это всё про материальный мир, а душа антиматериальна, поэтому она невидима ни в один микроскоп, и невозможно её взвесить, хотя я слышал огромное количество историй, что человек, ушедший, теряет какой-то ничтожный процент веса, и это вес души. Поверьте мне, это чистый бред. Нематериальное на весах не взвесить никогда.

А мы пытаемся исследовать нашу душу посредством обычных приборов. Не увидишь ни в бинокль, ни в телескоп, ни в микроскоп. Как, впрочем, невозможно зафиксировать эмоции. Когда мы читаем энцефалограммы, мы думаем, что мы видим эмоции. Да нет, конечно, мы не видим эмоции.

Мы видим реакцию тела, но не эмоции. Да, опосредованно что-то можно понять, но характер эмоций мы не поймём по этим всплескам самописца никогда. Потому что способ исследования души пока ещё не придуман. Я не думаю, что он будет придуман, потому что нет у нас пока таких институтов, которые бы занимались этой проблемой. Есть институты церкви, там очень много слов и там очень много догматизма.

Когда-то этот догматизм может быть полезен, когда-то он опасен. Но глядя на тех людей, которые сейчас осваивают этот мир, я понимаю, как изменилось их мышление, как изменилось их восприятие мира. Если раньше человек говорил: Послушай меня, то сейчас человек чаще говорит: Ну, посмотри. Понимаете, клиповое мышление, визуальный ряд, нагрузка на сенсоры. Мы делаем всё, чтобы загрузить наши сенсоры.

Всё что угодно. Начиная, так сказать, с виртуальной реальности и заканчивая психотропными веществами. Но всё это направлено именно на сенсоры. А душа, она где-то, получается. Но мы её глушим, мы её просто глушим и не слышим её голос. А она есть у каждого.

Уровень разный, и этот уровень зависит от того, кто был до нас на этой планете, как прожили жизнь те поколения, четыре колена по маме и по папе.

Естественно, как мы сами живём эту жизнь, как мы тренируем свою душу, как мы ей позволяем развиваться. Я не хочу никого пугать или удивлять и убеждать. Это ведь просто вопрос времени.

Наступит время, у каждого оно своё, и каждый поймёт, что душа наша — это часть Бога. И с ней нужно обращаться крайне бережно. Как с собственной душой нужно стараться сохранить её в чистоте, так и с душами тех, кто рядом с нами.

А пока что у нас есть какая-то иллюзия независимости, ощущение свободы в своём выборе это не более, чем лукавство.

Никто из нас не свободен ни от генетики, ни от ошибок прошлого, ни от влияния внешних сил, которые формируют нашу жизнь.

Я не говорю о влиянии людей, я говорю о ветрах Еноха, которые задают основное направление в тот или иной период времени.

Вот недавно мы с вами говорили об июле. Я тогда сказал, что ветер будет задавать этот, ну, в определённой части, инфантильность. То есть наша душа приобретает характер души ребёнка.
Невероятное любопытство, но при этом с минимальной осторожностью.
[…]

И почему мы сегодня говорим о душе, кстати, вполне это закономерно, потому что краткий анонс августа я вам скажу следующий. Август это максимальная сила тела, это максимальная сила нашего скафандра и максимальная его потребность в неком регламенте. И мы будем уделять своему телу огромное внимание.

«Александр Богданович, когда Вы говорите о копировании, о том, что ребёнок приходит, когда есть кого копировать, о каком копировании речь идёт?»

Многие считают под копированием исключительно физические характеристики. Мы копируем качество души. Иногда хорошее, иногда не очень хорошее, но копируем. И не каждый человек оказывается достойным копирования. Вот это тоже нужно понимать, что далеко не каждый достоин копирования, потому что далеко не каждый исполнял Десять заповедей как инструмент накопления духовного капитала.

То есть регулятором такого накопления является исполнение Десяти заповедей, и они служат не только моральным ориентиром, они служат практическим руководством для нашей жизни.

И соблюдение этих заповедей помогает не только сохранять, но и многократно увеличить духовный запас человека. То есть многократно приумножить качество души и приблизить оригинал к первому, к Творцу.

То есть вот есть такое библейское обещание благословение до тысячи родов, и оно символизирует тот факт, что выполнение вот этих высших моральных норм имеет супер долгосрочные последствия.

И вот этот накопленный капитал души передаётся через поколение и он становится, по большому счёту, залогом будущего не только одного какого-то человека, а залогом будущего благополучия наций. Но при условии, если нации реально живут в унисон законам Бога.

Но если они не живут в унисон законам Бога, всё развалится. Нет в мире ни одной империи, которая бы устояла. Ни одной. Только потому, что вся энергия этих наций имела материальный ориентир, но никак не духовный.

Поэтому закон Бога влияет и на нашу душу, на копирование, но при этом он влияет и на наше тело, на материальное благосостояние. То есть он имеет два вектора, и они прямые, то есть и духовные, и материальные последствия, и высшие такие принципы, как честность, справедливость, ответственные за свои действия, за свои слова, они создают основу, в том числе не только для души, но и даже для экономики.

Поэтому я вам говорю, это выгодно выполнять закон Бога во всех отношениях. И это выгодно с точки зрения стратегии. Вы понимаете, вот рай это бесконечное счастье, ощущение я не могу сказать, какое.

Люди, которые в своё время испытывали состояние клинической смерти, многие описывают это ощущение невероятного счастья. Но ад — это тоже ощущение невероятного горя. И ты не закроешься от этого горя алкоголем или работой. Ты исключительно чувствуешь всё по максимуму. И если у тебя действительно очень сложная история эпигенетическая, и сам ты совершил очень много ошибок, даже не осознавая это, ты всё равно совершаешь ошибку.

Вот когда сказано вольные или невольные грехи, прегрешения, там, как говорится, незнание закона не освобождает от ответственности, вот в чём дело. И этот принцип, он идентичен и законам человеческим. Поэтому прежде чем что-то предпринимать, прежде чем кого-то осуждать, прежде чем кого-то наказывать, нужно понимать, что за всё есть награда и за всё есть ответственность.

Вот когда мы нарушаем закон Бога один из пунктов возлюби ближнего, когда мы кого-то проклинаем, мы проклинаем чью-то душу, чью-то частицу, но не чью-то, а конкретно Бога, которая в конкретном человеке. Мы просим Господа, Господи, пусть он умрёт.

То есть мы просим Господа о том, чтобы умерла его частица. Ничтожная, маленькая, но мы просим Господа об этом. Подумайте, это правильно или нет? Это неправильно. Я вам скажу, это неправильно.

Мы можем просить Господа о том, чтобы он направил свою энергию на свою эту частицу и произвёл с ней какие-то свои манипуляции, направленные на изменение характеристик этой души. Но никак нельзя желать смерти частицы Бога, а вот просить об изменении мы можем.

И это совершенно меняет нашу душу. Когда мы боремся со злом методом зла, мы получаем зло. Когда мы говорим: Господи, пусть умрёт этот человек, мы получаем зло.

Мы же, по большому счёту, желаем ему освобождения его души от скафандра, а нам-то, по сути, надо, чтобы эта душа изменилась. Об этом Бога надо просить.
[…]

Я же в прошлой программе говорил, мы здесь все, по сути, в качестве экзоскелетов для души, наше тело. Мы исследуем это пространство, мы его осваиваем методом проб и ошибок. Где-то плохо, где-то хорошо. Периодически мы делаем красивые вещи, от которых душа поёт, и мы эти вещи называем классикой. Мы создаём невероятные произведения, строим красивейшие здания, рисуем невероятной красоты картины, пишем стихи, а потом наступает другая фаза Средневековья.

Мы начинаем всё разрушать, всё ломать, убивать, воевать. И тут же возникают различные пандемии и так далее. То есть мы попадаем под цикличность, о которой говорил Экклезиаст. Мы попадаем под цикличность почему? Потому что мы либо не исполняем закон Бога, либо мы исполняем этот закон Бога в части, которую удобно исполнять, а в той части, которую исполнять неудобно, мы не исполняем.

В результате получается вот такая аритмия, вернее, практически чёткий ритм то взлёт, то падение. Почему? Потому что наша душа в скафандре всё-таки подвержена материальному миру.

И когда я говорю о том, что нужно чётко следовать инструкции, чётко копировать Бога в своих действиях, шесть дней работать, седьмой посвящать душе, и как только мы выходим на эту плановую работу, и один день в неделю мы реально занимаемся собственной душевой, тогда мы можем противодействовать цикличности. Если мы этого не делаем, у нас всегда будут вот такие взлёты и падения. Всегда, к сожалению.
[…]

Но мы ещё должны помнить один важный момент: Пути Господни неисповедимы, и у нас у каждого своя роль в его замысле, и иногда этот замысел нам настолько непонятен. Но вот для того, чтобы пройти весь этот путь, держите душу в чистоте, и всё будет хорошо. Всего вам доброго.