Я-шах, но все мои
Владенья в этом мире-
Листок, где нарисован я.
Они, как видите, увы…

Едва ли шире намного,
Чем ладонь моя.
Я, любовавшийся
Денницей золотою

С террас двухсот
Моих дворцов,
Куда бы я ни шел,
Влачивший за собою

Толпу угодливых льстецов,
Отныне обречен томиться
В заточенье, замкнут
Навеки в книжный лист,

Где рамкой окружил
Мое изображенье
Иранский миниатюрист.
Но не смутит меня,

Не знающего страха
ни пред судьбой,
Враждебной мне,
Ни пред убийственным

Бесстрастием Аллаха,
Изгнанье в дальней стороне,
Пока бумажных стен
Своей темницы тесной

Я-благородный властелин,
И, в мой тюрбан вкраплен,
Горит звездой чудесной
На шелке пурпуровом рубин;

Пока гарцую я на жеребце
Кауром, и сокол в пестром
Клобучке, нахохлившись,
Застыл в оцепененьи хмуром,

Как прежде, на моей руке;
Пока кривой кинжал,
В тугие вложен ножны,
За поясом моим торчит;

Пока к индийскому
Седлу, мой друг надежный,
Еще подвешен круглый щит;
Пока, видениям доверившись

Спокойным, я проезжаю
Свежий луг, и всходит
В небесах над кипарисом
Стройным луны упавший

Навзничь лук. Пока,
С моим конем
Коня пуская в ногу,
Подруга нежная моя

В ночном безмолвии
Внимет всю дорогу
Печальным трелям
Соловья и высказать

Свою любовь не смея прямо,
Слегка склоняется ко мне,
Строфу Саади иль Омара Хайяма
Нашептывает в полусне.