Смотри — он направляется сюда. Над ним всегда счастливая звезда в любом краю, в любое время суток. На нём камзол, а, может быть, сюртук. В четыре счета вылечит недуг, в три неба — скорбь, в две правды — предрассудок. Ты хочешь возразить — не возражай. Смерть собирает дивный урожай опавших листьев, помнящих о лете. Мы станем жить до радостной весны, ругая снег, рассказывая сны, меняя обустроенные клети на зимние сварливые ветра. Настолько тяжело вставать с утра, когда прогноз погоды неприятен, и завывает в трубах: поделом. Но снова машет с облака крылом хранитель местных крыш и голубятен.
Смотри — он улыбается тебе. Негоден к службе, годен к ворожбе, увяз архангел в облаке по пояс. Кричит летящей грации: кума, Иосиф гений — серые дома действительно напоминают поезд.
Крылатая ответствует: чирик. Вздыхая, гладит бороду старик: достану как-нибудь из арсенала скорее, пряник, нежели, чем кнут. Зевнет атлант, и здания начнут движение вдоль тёмного канала, кичась лепниной, окнами гордясь. Такого не встречали отродясь сторожевые корабельных доков. Кариатида выпятит бедро. Насвистывая, выйдет из метро создатель знаков, баловень итогов.
Смотри уже — вот он перед тобой, не окружён ни свитой, ни толпой, — твой новый день, твой год, твоя отрада. Маэстро неотыгранных ролей. В кармане капли датских королей и карта португальского пирата, а может, Флинта. Выслушай меня: владеет парень магией огня, придумал способ вызова трамвая, но путает слова и адреса. Прекрасная работа — чудеса. Всенепременно вывезет кривая.