Я никогда не считал себя театралом, но всякий раз, приезжая в отпуск в свой родной Ленинград, первым делом, шел в театральную кассу. После многих месяцев службы в глухих армейских гарнизонах, где и телевизионный сигнал не везде доставал, нужен был глоток подлинного, живого искусства. И первым в моем списке обязательных посещений, всегда был Театр музыкальной комедии. Легкость жанра, музыкальность и искрометный юмор лучше всего соответствовали отпускному настроению. Я не переставал восхищаться пленительной Зоей Виноградовой, был безнадежно влюблен в сказочно-воздушную Людмилу Сенчину и боготворил неподражаемую Гликерию Богданову-Чеснокову.
И однажды судьба преподнесла мне незабываемый подарок. Это была постановка «Севастопольский вальс». В программке значились артисты, практически, второго состава. Звезд не ожидалось. Однако зал был заполнен до отказа. Люди сидели не только на откидных сиденьях, но и в проходах на принесенных стульях. У задних рядов партера и балконов зрители просто стояли. Чувствовалось, что что-то должно произойти.
Оперетта началась с большой задержкой. Зал терпеливо ждал. И вот вступил оркестр, поднялся занавес, и на сцену стали выходить артисты, ранее не заявленные в спектакле. Виталий Копылов, Зоя Виноградова…, все звезды ленинградской музкомедии! И зал буквально взорвался овациями, когда в роли тети Дины неожиданно для всех появилась легендарная Гликерия Васильевна Богданова-Чеснокова. Как она играла! Зал ловил каждую ее реплику, бурно реагировал на каждое движение, мимику, интонацию. А уж после того, как тетя Дина исполнила свои знаменитые куплеты и лихо отплясала зажигательный танец, зал рукоплескал стоя. Спектакль был прерван минут на пятнадцать. Я видел игру поистине великой актрисы.
Причина такой реакции зрителей состояла не только в том, что Гликерии Васильевне было уже под восемьдесят. Многие знали, что она тяжело больна и только что перенесла очередную операцию. Злые языки говорили, что Богданова-Чеснокова больше не выйдет на сцену. Но в день спектакля она неожиданно приехала в театр и объявила, что будет играть. Как к ней относилась театральная труппа можно судить уже по тому, что в тот вечер с ней вышли все ведущие артисты театра. Играть в Гликерией Васильевной для них было честью.
Я помню, как при выходе на поклоны артисты поставили впереди Богданову-Чеснокову, а сами сделали несколько шагов назад. Это был ее день. И цветы. Море цветов. На сцене и в кулисах стояла и аплодировала вся труппа, весь театр, даже не задействованные в спектакле артисты, хор, кордебалет и рабочие сцены. В оркестровой яме музыканты стояли рядом с дирижером спиной к залу. Они рукоплескали и кланялись не зрителям, а ей, легенде ленинградской сцены.
Она впервые появилась на сцене в начале 20-х годов, будучи еще ученицей Школы русской драмы при бывшем Александринском театре. Гликерия Васильевна, тогда еще просто Лика, училась вместе с будущими мэтрами советской сцены. Курс этот был невероятно звездным, фантастическим: Михаил Царев, Николай Черкасов, Юрий Толубеев, Николай Симонов, Александр Борисов, Елизавета Уварова, Борис Чирков, Константин Адашевский, Василий Меркурьев. Их дружба протянулась через всю жизнь.
Потом Богданова работала в театре эстрады, в мюзик-холле, выступала с молодым Райкиным, с джазом Утесова. Лика была не только талантливой сценической актрисой, но ещё и прекрасно пела, танцевала, обладала уникальной мимикой, была даже ковёрным клоуном в цирке и выступала с Борисом Вяткиным. В Государственном театре музыкальной комедии Гликерия Васильевна служила с 1946 года и до конца своих дней. Популярность актрисы в северной столице была запредельной. На спектакли с ее участием было невозможно достать билет. «Божественная Гликерия» — так ее называли ленинградские театралы.
И у кинорежиссеров она была буквально нарасхват. Многие хотели заполучить Гликерию Васильевну хотя бы в эпизод. Это ее знаменитая Амалия в «Летучей мыши» научила всех женщин Советского Союза «стрелять глазами».
И на язычок Богданова-Чеснокова была, ох как, остра! Театральное руководство ее побаивалось. Она могла во время спектакля выйти на сцену и совершенно не в контексте постановки обратиться к залу со словами: «Вон там наверху (она показывала рукой на верхний ярус, где был кабинет директора театра Воробьева) живет у нас птичка воробей. Так вот меня она очень не любит!» Она могла на торжественном юбилейном вечере театра обратиться со сцены к Первому секретарю ленинградского обкома КПСС Григорию Романову: «Я вышла на сцену при Романове и уйду со сцены тоже при Романове!» И ничего, сходило с рук.
Мало кто знал подробности личной жизни великой актрисы. Она не любила рассказывать. Её первый брак был коротким и неудачным. Вторая фамилия у Гликерии появилась после второго замужества. Избранником стал популярный актер Семен Чесноков. Вместе они образовали потрясающий комический тандем — он хрупкий, она упитанная — это был универсальный контраст, с которым можно было создавать разнообразные роли. В 1940 году у них родилась дочь Ольга.
С началом войны Гликерия Васильевна с мужем отказались от эвакуации, поступили в ансамбль оперетты и начали выступления для защитников города. Выступали на палубах кораблей, в военных частях на Ладоге, в окопах, в землянках, на ленинградских заводах, в госпиталях. В блокадном городе оставались дочь и мама актрисы. Гликерия как могла поддерживала их. На выезды фронтовой концертной бригады брала с собой судок, складывала в него скудный паек и везла это домой. Сама питалась как придется.
Но война не щадила никого. Не обошло горе и семью артистов. Страшной зимой 1942 года, после выступления на Ораниенбаумском плацдарме, из-за непрерывного обстрела немецкой артиллерии, они долго не могли вернуться в город. В это время от голода умерла их маленькая дочь. И в тот же день авиационная бомба попала в дом, где они жили. Погибла мама. А весной 1945 года умер муж Семен. Он так и не смог оправиться после блокадного голода.
А Гликерия Васильевна продолжала выступать во фронтовых концертах. Продолжала шуткой и юмором поддерживать боевой дух солдат. Уж ценой каких усилий она это делала, можно только догадываться. За годы войны она дала более 2000 концертов.
Еще один военный эпизод. Зимой 1943 года Богданова-Чеснокова спасла машину с людьми, на которой возвращалась с фронта в Ленинград. Она заменила тяжело раненного водителя и под огнем противника вывела машину с раненными солдатами с ледовой трассы до берега. За этот подвиг Гликерия Васильевна была награждена медалью «За боевые заслуги». Потом за концертные выступления на передовой еще были орден Красной Звезды, медали «За оборону Ленинграда» и «За победу над Германией».
Богданова-Чеснокова — единственная опереточная актриса, награждённая за своё творчество Сталинской премией и двумя орденами Трудового Красного Знамени. В 1957 году ей было присвоено звание «Заслуженная артистка РСФСР», в 1970 — «Народная артистка РСФСР».
И еще одно. Очень важное. То, что она держала в тайне и что стало известно только после смерти актрисы. В 1970 году у нее был удален желудок. Блокада, спустя 26 лет, догнала и ее. И с тех пор она выходила на сцену, тщательно скрывая от коллег и зрителей катетер со стеклянной баночкой, без которых она уже не могла обходиться. Пела и плясала. И как плясала!
Та оперетта «Севастопольский вальс», с которой я начал свой очерк, как оказалось, была последней в жизни великой и легендарной актрисы, сильной, мужественной и прекрасной женщины.
Гликерия Васильевна умерла 17 апреля 1983 года. Ее могила находится на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга.
Помним, любим и рукоплещем.
Браво, божественная Гликерия!
Во веки веков. Браво!