Твою
наготу обойду,
как планеты — солнце…
Столкнувшись
с весною и летом
с осенью и зимой

Вечерами
в потоке
рек о былом
становится зримым
одиночества рыбий
скелет

Как много вокруг
пылинок, не ставших
звездами

Я спал у тебя на руке,
а когда просыпался,
ты сладко дышала в глаза…
Ты так сладко дышала в глаза,
что почему-то хотелось
плакать… И я понимал —
наверно так пах
мой первый день
на земле

Самое сложное —
услышать себя
в гуле чужих
голосов

Как котята в мешке
мы никогда не увидим
все, что творится
за тканью мешочной
реальности

Без
тебя
опустели руки,
смешались цвета,
высохла музыка…
Только песня забытых фонтанов

Спящее море,
каменный сад,
воздух и дети
еще не рожденных
детей

Я — та река,
я — та гора,
я — та обезьяна,
что созерцает с вершины
проплывающий труп врага.
И проплывающий труп —
тоже
я

Вот так и живем,
разлетаясь частями
по всем уголкам
бесконечности, ибо
конечное нас
отвергает

Отпусти море,
разожми солнце,
пусть ладони останутся
голыми

Ранняя птаха,
поющая утро,
начинает мой день
с вершины

Последний счастливец,
сбежавший из рая,
оказался вело-
сипедом

Ему никогда не изменяла жена
Его никогда не бросала женщина
Его никогда не предавали друзья
(хотя бы потому что их просто не было)
А в нем почему-то растет и крепнет
какое-то странное глупое чувство
будто кто-то ужасно родной и близкий
кто-то единственный в целом свете
предает изменяет уходит… И он
не в силах ему воспрепятствовать

Твои руки протянуты к небу,
ты гладишь луну, как ребенка,
ты ласкаешь… Ты — женщина!
А мужчина всего лишь —
земля, на которой
стоишь

Поймай моё сердце
на частоте шёпота звезд —
между разлукой и расстоянием.
Успей, пока я смотрю на огонь и вижу
дождь

(Школа верлибра Карена Джангирова)