.
Он был сер, мрачен и худ. Желто-зелеными глазами взирал на мир серьезно и горестно, без всякой тени просьбы и подобострастия. Когда ему предложили есть, он медленно, кусок за куском, съел не все, а достойно оставил крошки на краю тарелки. Так он появился в нашем доме зимой 1994 года.
— Как же к тебе обращаться? — думала я, глядя, как он спит, согревшись в тепле, подрагивая всем телом. Уж больно ты взрослый, проживший где-то и с кем-то почти треть своей жизни, с опытом общения и борьбы, с нежностью и любовью в сердце к тому, кого мы никогда не увидим, и с именем, на которое ты радостно откликался и бросался навстречу. Как-то само собой он стал Греем.
Он выходил, приходил, ел с пола, опять уходил — жил своей жизнью, не очень обременял нас, так как никто всерьез не думал, что он останется надолго. А вот звери в нашем доме заволновались. Черный с подпалом английский кокер-спаниель по имени Рокей-санди-Сан-шайн (он же Сэнди, он же Сундук) несколько дней примеривался к шее спящего Грея, представляя себе легкую победу над пришельцем. И однажды, забыв о своей родословной и двух золотых медалях, бросился на Грея из-за невидимого куска сыра, упавшего под стол на кухне. Грей ответил жестко и четко. В драке стол на их спинах выехал в коридор. Я лупила обоих, а потом осматривала раны. Грей зализывал передние лапы и бока. Бедный маленький Сундук тряс головой и бесконечно мотался по квартире, тихо всхлипывая. На шее у него были такие дырки, как будто в него забивали гвозди.
Старый кот, который по праву считал себя самым главным, несколько дней спал на холодильнике, от греха подальше, и мудро избегал всяческих контактов. Но когда и он оказался достаточно напуган и за свое высокомерие нашел убежище лишь между оконными рамами, я поняла, что надо предпринимать решительные действия.
На семейном совете было решено, что пока мы не очень привыкли к Грею, а он к нам, его надо куда-то определить. В нашем близком окружении у всех водилось по несколько собак и кошек, пристроить взрослого полупородистого кобеля было почти нереально.
И мы решили рискнуть. Мы засунули Грея в ванну, намылили душистыми шампунями, надели новый ошейник и поздно вечером поехали к одной из наших бабушек. Нам казалось, что мы делаем доброе дело.
Галина Сергеевна живет одна, на первом этаже, ей будет приятно и спокойно в такой компании. Она открыла дверь и не сразу поняла, кто промчался мимо неё на кухню. Грей, весело виляя длинным хвостом-палкой и пользуясь высоким ростом, поглядывал на стол.
— Боже мой, худой-то какой! Чей же это?! — воскликнула сердобольная русская женщина.
— Теперь ваш! — торжественно произнесли мы. Воцарилась тишина, Грей сунул морду в колени Галине Сергеевне.
— А как же гулять-то с ним? Чем кормить? Где постелить ему? — засуетилась будущая хозяйка.
В одно мгновение мы разобрали угол в коридоре, где стояла старинная ножная швейная машинка (ей нашлось место у окна), вынесли огромную связку газет, распихали по шкафам коробочки и сверточки. Галина Сергеевна пожертвовала ватное одеяло. В кухне у батареи поставили миску с водой. Мы вздохнули с облегчением, хитро перемигнулись, расцеловали бабушку в раскрасневшиеся щеки, Грея в холодный нос, и уехали домой.
Несколько дней мы не звонили, но с нетерпением ждали новостей. И они не заставили себя ждать.
— Он уронил меня в сугроб. Тянет так, что я еле за ним успеваю. Нога болит. Ночью будит — хочет общения, кладет голову мне на грудь, вздыхает. Вечером так залаял у двери, что я подпрыгнула.
Мы нанесли визит, пообещали друг другу обратно Грея не брать ни под каким предлогом. Встреча была бурной и радостной, мы долго гуляли, играли в футбол пластмассовыми бутылками, но в дом идти он отказался, долго прятался за гаражами и не подходил. Мы сели в машину, делая вид, что отъезжаем. Он сразу же прыгнул на переднее сидение. Мы надели на него поводок и отвели обратно.
— Он пытался уйти. Дворовые мальчишки привели его с другой улицы. Он подмял под себя мой любимый коврик. Он погрыз кокера и меня ужасно ругали.
Прошло еще две недели. Мои нежные объятия с Греем и игры в квартире породили ревностные нотки в голосе Галины Сергеевны.
— Вы к кому приезжаете? Что это — только разговоры о нем?
И однажды из трубки прозвучало:
— Все! Больше не могу. Забирайте. Устала. Плохо себя чувствую.
Брать Грея обратно не имело смысла. Сэнди успокоился и торжествовал победу, я никак не собиралась обижать любимую собаку, которая по праву охраняла свое место в доме и в наших сердцах на протяжении четырех лет. Мы начали поиски новых хозяев. Но сама Галина Сергеевна нас опередила.
По объявлениям в газетах она нашла людей, которые хотели нечто подобное. Ими оказалась молодая супружеская пара, Денис и Ольга.
Мой муж позвонил по указанному телефону и договорился о встрече. Провожать Грея я не поехала.
А когда Коля вернулся домой, по выражению его лица, интонации рассказа о новых хозяевах собаки и спокойном поведении Грея, я поняла, что мы поступили правильно, и на сердце стало легко оттого, что живая душа пристроена и будет любима.
Это было 22 ноября в 11 вечера.
Нам с сестрой очень повезло с родителями: легкое, понимающее, мудрое отношение к детям, к их маленьким проблемам, уважение их интересов, действенная доброта и помощь, истинное дружеское отношение — вот залог любви и доверия. Кто только ни жил в нашем доме! Кролики и морские свинки, замерзшие птицы, белые мыши, ежи, черепахи, кошки, собаки, рыбки, ужи, цыплята, белки и даже маленькая тигрица. Именно папа привез и пустил мне в кровать белую мышку и потом из-за пазухи вынул крошечного бельчонка-сосунка, которого мальчишки вытряхнули из гнезда. Все свое детство он водил птиц, рыб, собак, и дом без всякой пищащей или виляющей хвостом живности мы просто не представляем. Мамины рассказы про «кошаче-собачий санаторий» в доме её детства мы могли слушать часами, открыв рот. Мама вместе с нами умилялась выходкам наших питомцев и никогда не ругала за грязь, просто наша семья на время увеличивалась на одного нового члена.
Никогда мы не слышали, да этого просто и быть не могло, чтобы родители из-за наших плохих отметок могли произнести фразу:
— Убери эту гадость! Я выгоню твою собаку! Я отдам твою птичку! Наоборот. Папа возил зверей в больницу, платил за вызов врача, мама поила, кормила, гуляла с ними, и мы все вместе оплакивали их кончину. Папа, наперекор маминым опасениям, приучил нас, маленьких девчонок, к верховой езде на просторах московского Первого конезавода, а когда мы стали постарше, подписал бумагу, что не будет иметь никаких претензий к тренеру за наши возможные травмы. Какие же гордые мы были! И, наверное, от этого мы не падали. И не «ломались», а с честью участвовали в праздничных парадах, управляя серой тройкой или гнедой четверкой, запряженной в тачанку.
Отношение к животным в нашем доме всегда было добрым, конкретным и действенным, без сюсюканий и очеловечивания, иначе само животное, валяясь на постелях, облизывая тарелки, наряженное в дорогие новогодние комбинезончики, шапочки и сапожки, теряет свое природное предназначение. И потому я не стала названивать новым хозяевам с вопросами и советами по поводу Грея. Взяли — так будьте любезны…
В доме воцарилась обычная жизнь. Сундук постепенно забыл о своих ранах. Буся — про свои обиды, мы — про большую серую собаку, которая жила теперь в другом районе Москвы на расстоянии 50 км от нашего дома…
…Апрельское утро разбудило нас ярким солнцем. Мальчики еще спали, а мы с Колей сели завтракать. Собака лежала в углу на своем месте, а Буся вальяжно потягивался в солнечной «лужице» на полу в коридоре. И вдруг они напряглись. У кота поднялась шерсть дыбом, а собака бросилась к двери и стала скулить, обнюхивая порог.
Ёе настойчивость заставила меня открыть дверь.
В полумраке лестничной клетки, прислоняясь к противоположной стене, стояло что-то. Нет, это не собака. Это — «вешалка», «велосипед», «живой скелет, обтянутый грязной липкой тусклой шерстью». Хвост зажат между задними лапами, уши висят, лапы сбиты в кровь. Исподлобья он молча смотрел на меня. Он был готов ко всему. Сундук рыкнул за моей спиной и замолчал.
— Этого не может быть! — говорил разум.
Да, это он, он вернулся, — говорило мое сердце.
У меня по спине побежали мурашки. Тишина. Все замерли.
— Грей, это ты? — спросила я и не узнала свой голос.
Он подполз ко мне, сунул голову мне под руку и глубоко вздохнул.
— Это я. Я вернулся. Возьми меня или я умру, — говорил весь его вид.
Не понимая, что происходит, Коля появился на пороге и остолбенел. Обычно мне трудно поднять мальчиков, но тут… они услыхали мои слова «Грей вернулся», выскочили из кроватей и бросились его обнимать. Он еле-еле шевелился, но принимал ласки с удовольствием, вспоминая наши руки.
Мы начали обзванивать всех знакомых, в ответ на наши восторженные крики слышали одно и то же:
— Да вы проверьте. Это не он. Просто очень похож. Мыслимо ли, чтобы собака, пробыв у вас одну неделю, нашла ваш дом, пройдя по городу сотни километров за три месяца скитаний.
Да, невероятно. Но это так. Вот он опять разлегся посреди комнаты, постепенно набирая силы и возвращая статус члена семьи.
Дорогой мой, маленький Сэнди! Какое же потрясение пришлось ему пережить. Он стоял перед Греем в позе «руки в боки» и всем своим грозным видом вопрошал: «Ты что себе позволяешь? Приперся, разлегся. Ты что думаешь, я сдамся!»
Порывшись в разных бумажках клочках, я нашла телефон Дениса и Ольги. Уж очень мне хотелось узнать, что же произошло. На мой вопрос как поживает собака, я услышала тревожный ответ:
— У нас беда. Он пропал. Он пытался уйти несколько раз, и вот 15 февраля ему это удалось. Его больше нет.
Я выдержала театральную паузу и сказала:
— А вам привет.
— От кого?
— От Грея.
— Этого не может быть! Где он?!
— Вот сидит рядом со мной. Грей, голос!
Грей ответил раскатистым басом. Я обняла его, крепко поцеловала в лобастую голову. Этот пес шел два месяца в самую хлябь и в холод. Шел неизвестно куда и, практически, неизвестно к кому. Он выбрал нас и из последних сил доказал это.
16 апреля 1995 года начался второй этап нашего общения с Греем.
За две недели — две серьезные драки, завывание под дверью, дамы сердца в соседнем доме. Ночные звонки соседей, замечания на улице, внушительный штраф за порванную таксу, которой наложили восемнадцать швов, собственное порванное ухо, драный бок, почти задушенный Сундук в одной из постоянных склок и мой случайно, но прокушенный палец повергли нас в отчаянье. Мы понимали, что он устанавливает свои порядки, бьется за свою территорию. Но существовать так было невозможно.
— Давай отвезем его в Черноголовку к моим друзьям. У них в лесу большая территория под цех деревянных изделий. Наверняка нужна охрана. Ему будет там хорошо, — предложил Коля.
— Давай, — согласилась я.
Всю дорогу Грей стоял на заднем сиденье и смотрел по сторонам. Мы тягостно молчали. И вдруг мы поняли, что происходит. Он внимательно изучал дорогу. Запоминал повороты, чтобы вернуться. Он все понял.
Мы доехали до места, но когда увидели громадных лохматых псов, хрипящих на цепях, стало понятно, что нашему здесь делать нечего. На их фоне он казался маленьким и безобразно худосочным.
— Сходите в деревню, может, там возьмут, — посоветовали нам. Грей вяло плелся по деревенской улице и никого не воодушевил сделать доброе дело.
— Все, хватит. Поехали домой! — поступило предложение.
Весь путь обратно огромная длинноногая собака, свернувшись комочком, спала у меня в ногах.
Я сажала собак напротив друг друга, привязывала Грея. Приносила кота, гладила и уговаривала его не трогать. Вели долгие вразумительные беседы. И однажды мое нешуточное заявление, что я повешу их в подвале, возымело неожиданное действие. Они рыкнули друг на друга в последний раз.
И вот уже четыре с половиной года мы вместе.
Грей много путешествует с нами: он был на Селигере, в Переславле, на дачах у наших друзей. И практически нигде не доставлял хлопот, если не считать двух кур, принесенных мне в качестве охотничьего трофея.
В районе он гуляет самостоятельно. Надо видеть, как он переходит улицу! Всех, кто был с ним нежен и добр, он помнит. Порой стремглав бросается к незнакомым мне людям, трется головой, прыгает. С соседкой из нашего дома, которая иногда баловала его, зачастил ходить в школу, где она работает, и сопровождал на прогулке группу продленного дня.
Эти дети выросли, но по-прежнему весело окликают его.
Идем как-то вечером по дворам, навстречу страж порядка при исполнении, с мрачным лицом. Грей поднимает лапу на искусственное дерево у дверей банка. Ну, думаю, несдобровать.
— Грей, Греюшка, здравствуй мой хороший. Что, помогаешь деревцу зацвести? — лейтенант широко улыбается и вежливо говорит мне — Добрый вечер!
Эффектная дама, массажист-косметолог, каждый раз, встречая меня, спрашивает:
— Где мой красавец? Как я его люблю. До чего же он умен и благороден! Нет, таких мужиков не бывает. А жаль.
Про эту собаку можно было бы много рассказывать. В его компании тепло и спокойно. На даче он не уляжется спать, пока не соберет всех в дом, и даже в холодные осенние ночи остается на террасе. Однако ещё одна история не позволяет мне поставить точку в повествовании о дворовом псе с сердцем истинного джентльмена.
В мае коту стало худо. Он еле двигался. Все больше лежал в одной и той же позе, почти не ел. Сундук уехал с родителями на дачу. Грей остался в городе. Он подходил к Буське, тихо сидел напротив него, когда у того свисала с кресла то одна, то другая лапа, подпихивал её носом, чтобы тому было удобней. Мы поняли, что приближается неизбежное.
Буськи не стало 23 мая. И об этом нам поведал Грей, как только мы вошли в дом. Он метался от двери к ванной комнате и скулил с подвыванием. Совал голову в маленькую дверцу под ванной и пытался туда залезть. Кот, как и положено природой, даже в городских условиях спрятался от чужих глаз и отошел в мир иной.
Без него стало пусто, неуютно, нарушилось равновесие, которое существовало в доме долгие годы. Дети ужасно грустили и пообещали сами найти Бусе достойную замену. Я же пристально изучала попадавшихся мне на глаза котят.
— Нет, не то, хорош, но не наш. Пусть будет другого цвета, характера, но в нем должно быть что-то особенное, — говорила я себе.
23 июня, случайно заехав на дачу к друзьям, на зеленой лужайке я увидела классическую картину.
Мама-кошка, как полосатая глиняная копилка, а рядом три комочка: один спит, другой сидит, а третий сосёт.
— Умиление…
— Бери любого, — говорит хозяйка.
Сердце моё дрогнуло. Я потискала всех, но опять что-то не то. И вдруг из-за большого пня вылетело то: полосатое маленькое и шустрое. Котенок играл с шишкой и забавно прыгал в траве. Упал, хотел забраться на трубу, соскользнул, обошел трубу с другой стороны, залез в неё, вылез у моих ног и, задрав головенку, стал смотреть на меня.
Настоящий подмосковный Барсик покинул свою семью. В нём есть что-то особенное — на темно-сером хвосте, на самом кончике — «белый фонарик». Сэнди обнюхал котенка очень деловито, а потом посмотрел на меня:
— Это кто?
— Это новый наш зверь, Буси больше нет. Вот тебе новый братик.
— Годится, — сказал Сэнди и отошел.
«Новый зверь» размером с чашку ошалел от такого натиска и даже не шипел.
Но меня волновал Грей, и не случайно. Уличные и дачные кошки проводят порой не одну ночь на дереве, а Кузю даже пришлось везти к врачу — делать успокоительные уколы от нервного шока и припадка.
Я села на корточки, крепко взяла котенка в руки и показала Грею со словами:
— Даже не вздумай его трогать. Он маленький, слабый, ему страшно. Ты должен его любить и оберегать!
Грей кинулся так стремительно, что я опрокинулась навзничь. А котенок выскользнул из моих рук. Грей стоял на мягких согнутых лапах, готовый к прыжку, пасть открыта, капает слюна, весь дрожит. Я не шевелилась, так как любое мое слово или движение могло послужить сигналом к атаке. Котенок рассматривал это страшилище спокойно и с интересом, подошел и стал нюхать собачьи лапы. Грей затрясся ещё сильнее. И тут сработал инстинкт.
Зверек лег на спину и подставил свой крошечный светлый животик под страшные клыки. Грей сглотнул… лизнул котенка, потом ещё раз и ещё раз. Он измусолил его вдоль и поперек. Когда же котенку это надоело, тот мягкой лапой стукнул Грея по носу и с победным видом отправился сушиться на солнышко.
— Где Грей? Вы его отдали? С ним что-нибудь случилось?
Грей не гулял, не ел, не спал. Он охранял. Пас, стерег, оберегал свою детку. Более трепетное отношение любящей няньки к проказам непослушного дитя представить трудно. Котенок спит, зарывшись в его хвост. Сует голову ему в пасть, как торпеда кидается ему на спину со шкафа, хлебает суп из его миски.
А когда Грей возвращается домой, бежит его встречать с громким «мур-мур» и, нежно обняв лапами за шею, въезжает в квартиру. Вот так.
Этот безумный куролов, «кошкоед», драчун и пловец, мощный соперник и страстный герой-любовник, забыв обо всем на свете, полностью растворился в нежности и любви к котенку.
Я ещё больше люблю и уважаю его за это.
Над его подстилкой висит, кем-то в шутку приклеенная, этикетка английского чая «Граф Грей». Это не случайно.
Историю Грея я не устаю рассказывать и, наверное, повторила в том или ином варианте раз триста.
Я благодарю всех, кто с пониманием и нежностью отнесся к Грею. В этом понимании бессловесного нашего брата меньшего есть наше спасение.
.