Роман Надирян

Столько всего хочется сделать, что руки опускаются.

Не надо из всего делать трагедию, оставьте это драматургам.

Мало иметь мозги, надо ещё понимать, почему они не работают

Человек навсегда остался в моей памяти, но уже много лет я не могу вспомнить, зачем.

Говорила змея: «Я ползу? Не беда!
Но зато у меня нет сомнений,
Что никто, ни за что и нигде, никогда
Не поставит меня на колени».

Скорость тьмы не уступает скорости света.

В наших отношениях чего-то не хватало. Наверное, нас самих.

Ох, как по-разному мы отличаем чёрное от белого!

Трудно смотреть в оба, когда хочется взглянуть хоть одним глазком.

Если дорога никуда не ведёт, то это ещё не значит, что вы в тупике.

Плохо, когда вокруг все свои, а потом — нет. Но при этом люди остаются те же.

Есть мысли в моей голове, с которых пора брать квартплату.

Познакомившись поближе, мы перешли на Вы.

Навстречу шёл человек. Увидев меня, он замедлил шаг и стал расплываться в улыбке. Подойдя ближе, человек понял, что обознался и прошёл мимо. А я за это время успел растолкать события и людей в своей памяти и почти уже нашёл там место этому человеку.

Новых правил в битвах не ищите,
И не надо уговоров, ссор и драки;
Если женщина нуждается в защите,
Лучше ей сдаваться до атаки.

Так сильно уважали друг друга, что у них ничего не вышло.

— Что вы рисуете? — поинтересовалась Людмила Аркадьевна, увидев Ивана Вениаминовича у холста.
— Я рисую весну, — ответил Иван Вениаминович.
Людмила Аркадьевна сделала несколько шагов, внимательно разглядывая картину с разных сторон.
— Но ведь совсем не похоже. Весна не такая, — наконец сказала она.
Иван Вениаминович нанёс ещё несколько мазков на холст, вздохнул и произнёс:
— А ваша жизнь такая, какой вы её себе представляли?
Оба улыбнулись, и Иван Вениаминович продолжил рисовать весну.

Счастье было слишком призрачным. Но было.

Нам было так хорошо, что повторять было бы нелепо.

В потоках будней всё привычно,
все в них похожи друг на друга;
Мы отличаемся обычно
Тем, как проводим час досуга.