А демон ей читает наизусть
Все ранее не слышанные строки,
Ей кажется, он старше и жестокий,
Но добрый. И чуть-чуть горчит на вкус
Любая им предложенная рифма…
Она имеет такт и чувство ритма,
И им вдвоем так славно — тяжкий груз
С их грешных душ летит на пол одеждой…

А демон ей читает, как и прежде,
О святости и истине всех чувств.

Расскажи мне о кофе, ревности и тоске, с каких пор Мефистофель спит на твоей руке, как ты молча готовишь, куришь, ложишься спать…
Ты снимаешь мне кожу тем, что не можешь лгать. Я же, в общем, что надо, — слушаю да молчу, не прошу о наградах, знаю, не по плечу, мне бы просто сидеть здесь, видеть, как хлещет дождь…
Расскажи мне о кофе. Ты же снова придешь? …

Читай меня. До корки, между строк, на ощупь, по губам и в каждом взгляде… Сентябрь, вдруг присмирев, лежит у ног, как будто осень — пара цифр в тетради. Читай меня. Чуть громче, чуть быстрей, мы никогда не будем так же близко — ты в шуме улиц, бликах фонарей, задержках электричек и таксистов. Читай меня, как будто в первый раз, слегка смущаясь, нежно и неловко, в субботних снах, морщинках возле глаз…
Чтоб, дочитав, швырнуть к другим на полку.

А дьявол часто здесь бывает ночью, он ищет женщин после тридцати…
Его сценарий — слажен и отточен, взгляд маслянистый, ну, а голос тих.
В один момент, смутив и обесточив, он предстает пред ними во плоти:
доставщик пиццы, пьяный дальнобойщик, зашедший в бар, очередной таксист… Последний шанс заполучить, что хочешь
Взамен тягучей боли и тоски он обещает сыновей и дочек отчаянным и сбившимся с пути, угрюмым и безумным одиночкам. Тем, кто уже не ждал и обрести.
И дурой будет та, что вдруг соскочит. Они идут на дьявольский мотив, как в старой сказке, сладкий и тягучий. Душа трепещет, и кипит внутри…
Тогда он ставит подпись и хохочет.
Примерно так же пишутся стихи.

А я живу, как раньше, по-дурацки, но не тревожа душу, разве что. Я от тебя отвыкла — в одночасье, как от высоких строгих каблуков. Весна, заполнив время и пространство, бежит по венам — быстро и легко, и каждый юный, злой портовый гангстер меня подвозит прямо до метро. В кафе напротив пахнет свежей пастой, и город не узнать в густой листве.
А я ведь заслужила это счастье — писать стихи совсем не о тебе.

«Не надо злиться, мой упрямый Кай, ведь это участь Снежной Королевы — там, за стеной, уже смеется Герда и, корчась, умирает наш февраль.
Не надо плакать, с ней, назло всем льдам, тебе теплей, вас ждут цветы на крыше… Ты будешь вспоминать меня, мальчишка, по птицам в небе, песням и ветрам. Прости меня за все, жестокий принц…»
И он, вздохнув, берет ее за плечи и тихо отвечает: «Буду. Вечно.»
Потом уходит к Герде. Навсегда.

Когда ты наконец закончишь плакать, все будет вновь привычным и простым, и утро, как всегда, придет некстати к еще горячим, сонным и босым. Вода из крана не устанет капать, собаки — лаять, ветер -разносить, и где-то заиграет «Do you like it», чтоб вдруг затихнуть через полстроки. Часам придется снова ошибаться, а поездам — по-прежнему ходить, и мир предложит уйму разных шансов чтоб пылко бросить: «Быть или не быть». И только два соседа по палате останутся печальны и тихи, когда Он призовет тебя к расплате за все твои хорошие стихи.

Лис устал ждать чужих никогда не взрослеющих принцев,
он открыл магазин, там торгуют вином и корицей,
лис читает стихи, он объездил, наверно, полмира…
И уже ничего, не зовет, не болит — отпустило.
Да, из всех горожан Лис, пожалуй, достойнейший житель,
с ним любая красотка мечтала бы жить — или выпить.
Наш Лис знает секрет, и поэтому самый везучий —
его больше НИ-КТО, НИ-КОГ-ДА, НИ ЗА ЧТО не приручит.

Иди смелей — и тебя разорвет на части тьма шестеренок этой большой системы. Я, как и все, здесь пытаюсь нащупать счастье, Бог мне твердит, мол, солнце, еще не время. Я с каждым днем становлюсь безнадежно старше, а за спиной растут чьи-то злые тени…
Но все они отступают как можно дальше, лишь только ты ложишься мне на колени.

Ты не подумай, что я тут скучаю, и без тебя хватает мне проблем: на старой кухне закипает чайник, а в кресле рядом спит Безухов Пьер. Саванна Лин шлет свой привет солдату, сам Дон Хозе дерется за Кармен, и сладкий чай горчит вчерашним латте, а в остальном… Почти без перемен. Ты не подумай, что я тут скучаю, мне пары кошек хватит для проблем.
Но если вдруг зайдешь на чашку чая, то лучше уж останься… насовсем.

Лис никогда не ждал, да и не верил в принцев, он открыл магазин, там торгуют вином и корицей, лис читает стихи, он объездил, наверно, с полмира… И уже ничего, не зовет, не болит — отпустило.
Да, из всех горожан Лис, пожалуй, достойнейший житель, с ним любая красотка мечтала бы жить — ну, или просто выпить. Наш Лис знает секрет, и поэтому самый везучий — его больше НИ-КТО, НИ-КОГ-ДА, НИ ЗА ЧТО не приручит.

Собаки лают, а ветер носит, дым поднимается без огня… У нас с тобою была лишь осень, и эта осень сильней меня.
Иду навстречу чертям болотным, стелю солому, креплю мосты, ведь если сердце зовет кого-то, то им до старости и не остыть.
Зверье съедает, что Бог ни выдаст, апрельский полдень ползет ужом… На старой кухне теплеет примус, и небо пахнет грибным дождем.

А если ты не можешь не писать, пиши о чем-то глупом и неважном: как солнце наполняет кроны яшмой, а под ногами плавится асфальт. Как телефон молчит, который день, и этой тишиной напоминает огромный дом, в котором нет хозяев, промозглый вечер, сбитую мишень. Как он идет, здоровый и живой, и площадь тонет в ярком белом свете. Как тетка предлагает брать билеты, и нет ни одного к тебе домой.

Лис устал ждать чужих никогда не взрослеющих принцев,
Он открыл магазин, там торгуют вином и корицей,
Лис читает стихи, он объездил, наверно, полмира.. .
И уже ничего не зовёт, не болит, отпустило.
Да, из всех горожан Лис, пожалуй, достойнейший житель,
С ним любая красотка мечтала бы жить — или выпить.
Наш Лис знает секрет. и поэтому самый везучий —
Его больше НИ-КТО, НИ-КОГ-ДА, НИ ЗА ЧТО не приручит.

Есть множество занятий, которые только и ждут, чтобы к ним притронулись. Можно разобрать папку Загрузки на рабочем столе. Или еще раз вытереть пыль. Спрягать неправильные английские глаголы. Переслушать все песни Muse десятилетней давности.
Но когда я хочу курить или думаю о тебе, ничего из этого не помогает.

Ты пахнешь шиповником, медом и мятой,
Мой дым сигаретный вдыхаешь обратно,
Ты вся из полосок сентябрьского света,
Ты пахнешь шиповником, медом и летом.
Ты пахнешь наутро чуть смятой постелью,
Рисунком гуашью, наброском пастелью…
Твой кофе дымится в надтреснутой кружке…
Ты пахнешь наутро чуть смятой подушкой.
Ты пахнешь руками, отнюдь не моими,
Ты каждую ночь все твердишь чье-то имя,
Что облаком пара висит между нами…
Ты пахнешь до боли чужими руками.

Ну как ты там, Мисс Чужое счастье,
Последний шанс, все-клади-на-кон?
Надеюсь, ты держишь в сумке пластырь,
На всякий случай, и цитрамон,
Будильник ставишь чуть-чуть пораньше,
На йогу ходишь по выходным.
Пообещай, что тот-самый-мальчик
С тобою станет совсем другим,
Живи с ним в желтой подводной лодке,
Не отвечай ни на чьи звонки…
Пусть время всех разведет по койкам
Без снов и всяческой чепухи.
Без чисток кармы и кукол вуду,
Без школ злословия и ушу,
… показать весь текст …

Ты думал, Бог к тебе суров и глух,
Тогда как Он незыблем и понятен,
Писать стихи — страшнейшее проклятье,
Но хуже только не читать их вслух.

Дождь целовал взахлеб тропинки парков,
Асфальт был по-весеннему горяч,
Но осень лишь подбрасывала мяч,
Когда-то бывший солнечным и жарким.
А я ловила тонкою рукой
Всю эту несмолкаемую тяжесть,
Все, что звало, болело и мешалось,
Но даже здесь не встретило покой.
И превращала — в робкие стихи,
В неуловимость предвечерних снимков
Под теплый чай с душистой земляникой,
Которым ты поил меня с руки.
Я привыкала быть самой собой
И постоянной в череде открытий.
… показать весь текст …

Вот так, пускаешь корабли
И пальцы вдруг дрожат — от счастья.
Весна заменит все лекарства,
А страхи превратятся в дым.
Вон солнца луч скользит вдали
По снегу как кусочек масла…
Скажи, быть может, не напрасно
Мы, что имеем, не храним.