«Почему до сих пор не пришла за мной, Герда-Герда?
Я собрал все слова изо льда — перешёл к макетам.
Они будут неплохо смотреться на старых тумбах. Никакой королевы здесь нет — я её придумал.
Здесь слова замерзают. И льды никогда не тают.
Здесь и я — человечек-титан, человек-Титаник.
Самый Северный полюс уместится на ладошке. Я придумал дворец.
Мерзких троллей придумал тоже.
Да любил я и город, и розы в горшках-малютках.
Добрались до весны — посадили бы незабудки.
Рассказали киты, что сейчас на фиалки мода.
Зеркала ненавижу — там чья-то чужая морда.
Знаешь, Герда, у нас ведь могли быть, наверно, дети. А теперь одинок-одичал, как какой-то йетти.
Борода до пупа, как у древнего аксакала.
Герда-Герда, я просто хотел, чтобы ты искала.
И подался в полярники, чтобы не мелочиться.
Ну зачем на катке целовалась ты с трубочистом?
Я же видел своими глазами, не отпирайся, но давно целиком состою из помех и раций.

Почему же ты не спешишь за мной, Герда-Герда? Отменили оленей, тебе не дают билета? Я собрал все макеты — замахиваюсь на иглу. Никаких атаманш — это детские злые игры.
Здесь сияние, Герда, родная, похлеще цирка. Увези же меня — купим луковки гиацинтов. У меня здесь собака. Собаку назвал я Найдой.
Может, я тебя тоже придумал? Уже не знаю.
Распластался по небу ветрина мохнатой шкурой. Я проникся снегами и низкой температурой. Посиди тут с моё далеко — осознаешь зиму. Зато Сантой работать легко. Как считаешь, примут?
В декабре их толпа собиралась под старой аркой. Представляешь, я лезу в трубу, волоку подарки. Хотя я промахнусь — я всегда попадаю мимо. У тебя там камин, у меня темнота и минус. Так что, милая Герда, заранее закаляйся. Трубочиста убью. До свидания. Кай.
Полярник».

Расстояние падает в кружку с остывшим чаем. Герда-Герда читает письмо:
«Приезжай. Скучаю».
Герда-Герда берет чемодан, и себя, и едет. Герда едет. А время идёт, и идут медведи, самолёты летят в облаках и сигналы морзе. Все куда-то спешат. На окне расцветают розы