Есть вещи, о которых больно говорить, больно думать и невыносимо принять. Лишь время позволяет смириться.

Вчера человек был рабом человека, сегодня он раб вещей, завтра будет рабом ботов.

Если вещь не годна для одной цели, ее можно употребить для другой

Сущность святости — это полное приятие настоящего момента, гармония со всем происходящим. Святой не хочет, чтобы вещи стали другими, он знает, что, учитывая все факторы, они неизбежны. Он дружен с неизбежным и потому не страдает. Он может испытывать боль, но она не расшатывает его. Если он может, он делает необходимое, чтобы восстановить утраченный баланс, — или позволяет вещам идти своим чередом.

Однажды Мастер рассказывал, что любая вещь может чему-нибудь научить человека.
Один человек спросил:
— А разве могут чему то научить человека такие вещи как, например, телефон, поезд или телеграф?
Мастер ответил:
— Телефон учит тому, что все, сказанное человеком, может быть услышано очень далеко. Поезд помогает понять, что опоздав всего на минуту, можно опоздать насовсем. Телеграф — тому, что за каждое слово нужно быть готовым заплатить.

Надеваю джинсы: Правая нога. Левая нога. Подпрыгиваю. Готово.

—Ирония судьбы заключается вот в чем: вещи, которым обучают насильно, забываются очень быстро.

При форс-мажоре нужно не вещи скорее собирать, а быстрее ноги делать.

—Я очень рациональный человек и не спускаю сумасшедшие суммы на бессмысленные вещи.

—Я пытаюсь каждый день носить одни и те же вещи, чтобы казаться неинтересной для папарацци

— Деньги и вещи-плохо? Нет, но работа ради денег и вещей-это плохо. Разве это жизнь? Это уже не жизнь, а выживание.

Вы можете перестать быть, но другие вещи не могут.

Жизнь состоит из простых вещей.

Многие вещи, которыми мы обладаем — не более, чем взятые в аренду у мира рабочие инструменты для выполнения задач наших жизней и судеб. Гнаться за их постоянным и нескончаемым приобретением — значит подменять жизненную цель ее средствами.

У меня есть определенная ниша, в которой я работаю. Многое должно быть об отчуждении. Быть вне вещей. Как правило, именно здесь я чувствую себя более комфортно как писатель.

Если сказать честно, я даже не знаю, к чему я испытываю большее равнодушие—к виду окружающих меня вещей или ко мнениям окружающих меня граждан…

Приобретая имущество, помните: оно потребует денег, времени и сил на свое содержание. Стоит хорошо подумать: оно вам надо?

Чувство собственности измеряется не вещами, но мыслями.
Можно иметь вещи, но не быть собственником.

—Я не полагаю, что я король чего-то там, но я знаю, почему им нравится думать так. Я не большой актер, но я не плох и это одна из тех вещей, что вне моего понимания. Я упорно тружусь. Я не Адонис, и я такой же американец, как те телефонные столбы, на которые я имел обыкновение залазить, чтобы заработать на жизнь. Поэтому мужчины не обижаются, если женщины обожают парня вроде меня на экране. Я-один из них, они знают это, таким образом это-комплимент им. Они видят меня сломленным, попавшим в беду, боящимся вещей, происходящих по ночам, но я выхожу драться. Они видят, что я занимаюсь любовью с Джин Харлоу или Клодетт Колбер и они говорят: «Если он смог сделать это, то и я могу» и полагают, что это интересно пойти домой и заняться любовью со своими женами.

Что жалеть о потерянной вещи, что бояться её потерять — одно и то же.