Однажды в метро я видела, как бродячей собаке оторвало ногу. Она кричала, жутко кричала. понятно, ей было больно, но ты знаешь, она кричала о чем-то таком, от чего становится жутко. Боль, физическую боль, ее можно принять. Ей бросились помогать, люди все же добры. а она, продолжала кричать. Собака и человек — стена непонимания.
Ты знаешь, недавно, когда мне стало совсем не в моготу, я вспомнила этот крик и закричала сама. Соседи вызвали милицию, милиция врачей, мне хотели помочь.
Я сейчас слышу твой крик. я сейчас кричу сама.
Как же нам услышать друг друга? как же нам это сделать?
Время, оно закончилось. Наше время — закончилось.

— По-настоящему человек живет только до шести лет.
— Почему?
— Во всяком случае, такой, как я… Почему до шести? А потому, что потом все становится либо поступком, либо проступком, либо преступлением. Начинаешь оправдывать свою жизнь, начинаешь лгать. Становишься перед выбором, и вынужденным — выбираешь одно, предавая другое. А до шести лет безгрешен, заранее оправдан, как солдат на фронте, почти свят.

— Ну и что с тобой?
— Я не знаю.
— Тебе со мной плохо. Почему?
— Я не знаю.
— Но ведь я люблю тебя и… никого не любила так, как тебя, и я не хочу, чтоб тебе было плохо.
— Я знаю.
— Хм… Непросто жить по-настоящему и быть честным с самим собой. А я уеду. Дней на 6−7 и… если хочешь, поехали со мной… Хм… Ладно, оставайся… У тебя будет время обо всем подумать. Только… любой твой выбор причинит кому-то боль. Мне — если уйдешь, ему — если останешься. Это твой выбор.