Важны ли для артиста добрые слова? Важны! Это потрясающе, когда подходят и говорят добрые слова. Значит, то, что делаю я, находит отклик у людей. Значит, они со мной думают созвучно. Слово имеет такую действенную силу, ранить может легко. Ранили ли меня? Конечно! Навылет? Раз жива-то значит наверное, нет.

Я помню войну-это страшно. Поэтому у меня не было сомнений, что нужно подписать обращение. Вся бедная Украина сейчас в раздрае. Я считаю, что позиция России по Крыму правильная, а если совсем честно, то Крым-это была наша территория.

Украина родная страна. Я обожаю Украину, там талантливые люди, и так они обмануты. Один был президент и второй. Второй просто подонок-актер. Воспользовался актерским ходом очень хорошим: стал на колени перед людьми и извинялся. Оказалось, все это игра, а сейчас ездит по всему миру и просит, и просит. Он обещал закончить эту войну. Я его видеть не могу.

Мне наплевать на все это, на всю Украину, что мне делать, пусть они останутся без комедии. Они уже без многих фильмов остались. Эта Украина-паноптикум какой-то. Мне жаль, что новая власть в Киеве идет через штыки с помощью элементов, оказывающих фашистские действия. Это страшно. К чему она дальше придет, неизвестно. Они уже сейчас ни за что сажают губернаторов Донецка и Харькова. Их обвиняют, что они выходили на открытые демонстрации, и все. Это олигархические группы делят несчастную Украину, а народ страдает.

Ничего не чувствую, когда эти люди становятся на сторону Украины. Во-первых, они плохие, бессовестные. Они не понимают-страна находится в тяжелом состоянии, как можно говорить плохо о ней в такое время. Это люди без чести и без совести. Мне жаль некоторых из них. Они не знают тайного чувства, которое, как червь, ест человека. Это ностальгия. Они всегда будут помнить, где родились, и всегда будут доказывать, что правильно сделали, что уехали. И не докажут никогда.

Про Ахеджакову хочу сказать, что она не актриса, она типаж, как говорят, маленькая собачка до старости щенок. Она очень понравилась Рязанову в «Иронии судьбы» и быстро прилипла к нему, стала другом, вхожей в семью, а меня она не любила почему-то, но когда вышла «Ирония судьбы», наша пара была так популярна-с ума сойти! И я задумала совместный проект. У меня была пьеса на двоих. Я рассматривала этот проект не для зарабатывания денег, а потому, что люди очень полюбили нашу пару. Я думала предложить ей эту пьесу. Ведь мы с ней вместе учились в ГИТИСе. Она жила через комнату от меня, но уже тогда она все время «катила бочку» на своих соседей: нехорошие, глупые. Это её характер и… зависть.

Новая власть в Киеве идёт через штыки при помощи фашиствующих элементов.

Барбара Брыльска бедная, несчастная, старая больная женщина! Ей надо что-то сказать плохое про Россию (польская актриса советовала уехать из России Лии Ахеджаковой, потому что ей «не дадут спокойно жить эти проклятые богом люди»). На ее слова сегодня реагировать не надо-это Польша. Она обязана это была сказать. Ее надо пожалеть, мы, русские, богатые и щедрые. Помню, в советское время она приезжала и привозила сюда целыми кипами лифчики, трусики, чулки. И одна ассистентка это все продавала. Я не покупала принципиально. Брыльска выручала деньги за всю эту продажу, а потом ехала в комиссионный магазин, покупала картины русских художников и увозила их в Польшу. И потом очень много приезжала и зарабатывала здесь, точно называла сумму в долларах, которую ей платили.

Женщина, которая поет, пела прекрасно. Я бы имела смелость ей посоветовать вспомнить своего однофамильца Емельяна Пугачева, который встал на лобном месте, на Красной площади. Он поклонился перед народом и сказал: «Прости меня, народ православный». У Пугачевой папку звали Борух! Борух! А она: «не холопка и не раба», переименовала папку в Бориску. Бориска-славянское имя. Алла не Боруховна, а Алла Борисовна. Не раба и не холопка, а русской захотела быть?! Такая же история у Лии Меджидовны-папка был Нахим. Она взяла отчество Меджид-своего отчима, чтобы не говорили про неё ничего. Страна находится в тяжелом состоянии. И, как можно плохо говорить про страну, говорить плохо про русских? Родилась, воспитывалась, училась, играла для русских. Без чести и без совести.

Каждый человек чем-то талантлив, но у многих так складывается жизнь, что люди, прожив её, так и не могут развить свой талант.

Мои родители и мои близкие друзья, которые знают меня достаточно давно, называют меня Витей. Другие Димой. По паспорту, и по самоощущению я Дима. Дмитрием звали моего деда, которого я очень любил. По-моему, мы живем в том временном отрезке, когда имя человека совершенно неважно. Незнакомым я могу представиться и Алексеем.

Это проект, который я делаю для души и на свои деньги. Я пишу музыку и хочу издать альбом. Это возвращение к самому себе, наверное. Потому что Витя был очень стеснительным мальчиком. Когда ты берешь другое имя, ты чувствуешь себя раскованнее, смелее. Очень трудно реализовываться, когда рядом много людей, видевших твои промахи. Для меня было важно, чтобы люди видели только мои успехи и победы. Не хочу делать что-то в полноги.

Я рос очень громким ребенком, поэтому воспитатели в садике меня не любили. А дети не любили, потому что я все у всех съедал. Когда мы приходили к кому-нибудь в гости, я первым делом бежал на кухню и просил мяса. Мама говорила: «Боже, как стыдно! Мы ведь его специально перед самым выходом из дома накормили!»

Не всегда, потому что они сами себя в обиду не давали. Даже сами меня защищали порой в силу своего материнского инстинкта. Я же всю школу был достаточно мелким, поздно вытянулся. Хотя драки, конечно, были!

В полусознательном. Дело было в детском саду на утреннике. А потом уже было выступление в сознательном возрасте, когда я уже учился в школе. Помню, стоял за кулисами, меня так жутко трясло, что я даже убежал. Меня поймали, нашли, вернули, какая-то дама мне сделала массаж пальцев, что, кстати, помогло справиться с волнением. Потом я вышел на сцену, стоял неподвижно с огромными глазами и пел.

Учиться в Гнесинке было моей мечтой: еще учась в школе, я писал туда фанатские письма с вопросами о том, что нужно сделать, чтобы туда поступить. Разумеется, никто на них не отвечал. После школы я поехал туда и поступил, несмотря на небольшой конкурс: 45−50 человек на место. С самого начала учебы педагоги мне прочили карьеру оперного певца, но я понимал, что быть великим тенором мне неинтересно. Я слушал другую музыку, и пел другие песни.

Мама более благосклонно, чем папа. Отец всегда с иронией относился к тому, что я делаю, вечно подтрунивал надо мной, и это меня всегда заводило. Он всю жизнь работал с цифрами и чертежами и, разумеется, мечтал, чтобы я стал кем угодно, только не артистом.

Всё началось после конкурса на ТВ: «Молодые голоса Кавказа». Прохожу как-то мимо местного дома культура, там стоят девчонки, пацаны. И вдруг слышу: «О, певец!» Бровь у меня взлетела. Славой, я упивался, особенно поначалу!