Бог дал мне шанс, и я ему за это благодарен. И теперь мне надо оправдать доверие Господа.

— Счастье похоже на бабочку в цветущем саду, — поделился Садовник. — Сложно разглядеть её среди сияющего разноцветья.

— А если я бабочку всё-таки увижу? — спросил малыш. — Что будет?

— Тогда твоё счастье от тебя улетит.

— Земля навеки припечатана крестом, — изрёк Садовник. — И из—под спуда креста ей суждено подняться только в день Страшного Суда.

— Что это значит? — удивился малыш.

— Для того, чтобы сделать что—то идеально Правильное — надо сделать что-нибудь абсолютно Неправильное, — объяснил Садовник. — Тогда ты спасёшься.

Власть — та штука, с которой надо говорить с позиции силы. Все другие позиции она не понимает, так как её рефлексы запрограммированы только на персональную боль.

Самое неприятное в иллюзии — это её развенчание.

Когда-то хомо сапиенс грелся у костра и мечтал об электрическом камине. С изобретением камина стал ностальгировать по костру. Не очень-то логично, но жизненно.

Жизнь невероятно мстительна. И удирать от её мести смешно, ведь бегать от жизни будет только придурок.

В аду всё просто. Тут на убийство молятся, а убийцам поклоняются. Однако подобная диалектика до сих пор пугает хомо сапиенс.

Священные истины просты. Проще только ведающие их архангелы.

Засранцев почему-то называют свиньями, хотя логичней их называть людьми.

Человеческое тело биологически растет до двадцати пяти лет, с совестью где-то также…

Любая субъективность зиждется на объективных обстоятельствах.

Смех — это святая эмоция. Смех убивает драный мир, являя нам взамен мир милый.

Корона — тот предмет, что не снимешь, один раз надев.

Нельзя одной рукою пить святую воду, а другой поднимать стакан с водкой — изобретением сатаны.

Неисповедимы поступки человека, и в этом смысле неисповедимость Господа нервно курит.

Ревность пожирает наши чувства будто саранча, грозя оставить мир совсем без любви. И только высокий иммунитет любви мешает ей быть съеденной окончательно.

Мы каждый день покупаем чужие улыбки и продаём свои. Искренние и лживые, хитрые и открытые, грязные и чистые, лицемерные и вежливые… И лишь улыбку Любви пока нельзя ни купить, ни продать, — но дьявол работает над этим…

Свет должен быть один, второй Свет — это уже Тьма.

Расколотое доверие не склеить по кусочкам, как тарелку. Не изобрел Господь клей… Такое доверие сметают в совок и выкидывают в помойку.