Отсталых туч над нами пролетает
Последняя толпа.
Прозрачный их отрезок мягко тает
У лунного серпа.

Царит весны таинственная сила
С звездами на челе. -
Ты, нежная! Ты счастье мне сулила
На суетной земле.

А счастье где? Не здесь, в среде убогой,
А вон оно — как дым.
За ним! за ним! воздушною дорогой —
И в вечность улетим!

Мы после смерти — верю в это —
Опять становимся нетленной
Частицей мыслящего света,
Который льётся по Вселенной.

Неужели, дойдя до порога,
Мы за ним не найдём ничего?
Одного лишь прошу я у Бога:
Одарить меня верой в Него.

Меняются и время, и мечты;
Меняются, как время, представленья.
Изменчивы под солнцем все явленья,
И мир всечасно видишь новым ты.

Во всем и всюду новые черты,
Но для надежды нет осуществленья.
От счастья остаются сожаленья,

От горя — только чувство пустоты…

Подпольно, исподволь, подспудно,
Родясь, как в городе — цветы,
Растут в нас мысли, корчась трудно
Сквозь битый камень суеты.

Пролетят, накличут грусть гуси-лебеди.
Выйду в поле растворюсь в этом лепете.
В этой боли голоса исчезающих.
В этом лепете леса волчьих-заячьих.

Прозвучали на ветру, шкуры сбросили.
Солнце гаснет по утру, травы с проседью.
Леденеющая Русь, вьюги-замети.
Точно в поле растворюсь в твоей памяти.

Суд над снегом черновым горечь летняя
Точно в сказке: жил да был — вот и нет меня.
Вот и нет меня.

Здесь тишина цветет и движет
Тяжелым кораблем души,
И ветер, пес послушный, лижет
Чуть при’гнутые камыши.

Здесь в заводь праздную желанье
Свои приводит корабли.
И сладко тихое незнанье
О дальних ропотах земли…

Мы все умрём. Надежды нет.
Но смерть потом прольёт публично
На нашу жизнь обратный свет,
И большинство умрёт вторично.

Блаженство моё, облака и блестящие воды
и все, что пригоршнями Бог мне дает!
Волнуясь, душа погружается в душу природы,
и розою рдеет, и птицей поет!

Купаюсь я в красках и звуках земли многоликой,
все яркое, стройное жадно любя.
Впитал я сиянье, омылся в лазури великой,
и вот, сладость мира, я славлю тебя!

Я чувствую брызги и музыку влаги студеной,
когда я под звездами в поле стою,
и в капле медвяной, в росинке прозрачно-зеленой
я Бога, и мир, и себя узнаю.
… показать весь текст …

В струящейся воде
Осенняя луна.
На южном озере
Покой и тишина.
И лотос хочет мне
Сказать о чем-то грустном,
Чтоб грустью и моя
Душа была полна.

В пространстве, хором сфер объятом,
Свой голос солнце подаёт,
Свершая с громовым раскатом
Предписанный круговорот
Дивятся ангелы Господни,
Окинув взором весь предел
Как в первый день, так и сегодня
Безмерна слава Божьих дел

Напиши это лёгкою кистью и краской
Полной свежестью воздуха утра пиши
Воду ясную, света прозрачную ряску
И на дне, погруженные в сон голыши

Купы вязов и ветер ласкающе свежий,
Отдающийся дрожью в их каждом листке,
Тучку, словно забытую в синем безбрежье,
Тень холма голубую на донном песке.

Той минуты, что будет последним ответом,
Ты с улыбкою ждешь. На душе тишина…

Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!

Есть нечто вне формы и меры,
Вне смысла, вне срока, вне фразы,
Что острым предчувствием веры
Тревожит незрячий мой разум.

..
Как ночь лучезарна!
Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно
В влюблённом созвучьи.
Из недра сознанья, со дна лабиринта
Теснятся виденья толпой оробелой…
И стих расцветает цветком гиацинта,
Холодный, душистый и белый.

Пойдёт однажды снова брат на брата,
Сольётся с чистой кровью кровь злодея,
И снова будет в этом виновата
Высокая и светлая идея.

Прощальный час, прощальной речи звук —
И жизнь пройдёт путём необратимым,
И станет всё несбывшимся и мнимым,
Обман мечты замкнёт железный круг.

О, смена встреч, свиданий и разлук!
Ты к цели шёл усердным пилигримом,
Ты верен был, но всё уходит дымом,
Ни жертв не ценит Время, ни заслуг.

Неужели таков наш ничтожный удел;
Быть рабами своих вожделеющих тел?
Ведь ещё ни один из живущих на свете
Вожделений своих утолить не сумел!

Когда в бескрайности природы,
Где, повторяясь, всё течёт,
Растут бесчисленные своды
И каждый свод врастает в свод,
Тогда звезда и червь убогий
Равны пред мощью бытия,
И мнится нам покоем в Боге
Вся мировая толчея.

Иль где-нибудь в углу, средь рухляди чердачной
В слежавшейся пыли находим мы невзрачный
Флакон из-под духов: он тускл, и пуст, и сух,
Но память в нём жива, жив отлетевший дух.
Минувшие мечты, восторги и обиды,
Мечты увядшие — слепые хризалиды,
Из затхлой темноты, как бы набравшись сил,
Выпрастывают вдруг великолепье крыл.