Распались в мире, сумасшедшем этом, причинно-следственные связи,
И тонет бренная планета в поступков аморальных море грязи.

Успешный режиссёр, натурою своей, — всегда Пигмалион,
Ведь из актрисы, как из камня, Галатею высекает он.

Я мыльных опер сериалов так завидую отчаянно героям,
У них сплошная драма кадр за кадром длится напролёт.
А мы тут в скуке и тоске таланту своему могилу роем,
И не утешит нас никто, несчастных, не похвалит, не поймёт.

Я прожил жизнь, Я видел в этой жизни очень много,
Старался делать скромно что умел и как умел.
В душе ютились образ Дьявола и образ Бога,
Один как сажа чёрен был, другой был бел как мел.

Сквозь Рай и Ад вела меня моя судьбы дорога,
Порой я робок слишком был, порою был я смел.
В душе ютились образ Дьявола и образ Бога,
Один как сажа чёрен был, другой был бел как мел.

И вот пишу в финале строчки эти эпилога,
Пока поэта голос мой ещё не онемел:
В душе ютились образ Дьявола и образ Бога,
Один как сажа чёрен был, другой был бел как мел.

Не надо роптать и перечить судьбе,
Её не проломишь твердь.
Когда твоя жизнь изменила тебе,
В подруги выбери смерть.

Постигла формулу любви фармакопея
Во славу Эроса и на погибель узам Гименея.

Я в этой жизни выплаты долгов не требую от той, что сердцу мИла.
Я долговые обязательства ее навек возьму с собой — в могилу.

Любви просить любви взаимной не по нраву,
Она на смелость дерзкую в мечте имеет право.
И потому, когда вдали лишь о тебе мечтаю я,
В душе сказать я не боюсь тебе: моя, моя, моя!

Наверно, в стиля поиске оригинально-самобытных версий,
Излишками поэт грешил запутанных рифмических инверсий.

Средь памяти архива прошлого есть те, кого зовём мы «бывшие»,
До боли, до крИка истошного, они, как прежде, сердцу близкие.

Пусть будет жизни счастьем только лишь одним наполнено меню,
Чтоб никому грядущий год не подложил нежданную свинью.

«Глаголом жечь сердца людей» — Поэта не напрасно наградили этим даром Музы,
Ведь был Пегас, согласно мифу, порождён из крови головы Горгон Медузы.

В грядущий Год Свиньи поэзии пусть жемчуг слов
Порадует нас всех, и соловьями сделает ослов.

В грядущий Год Свиньи желаю от души, и близким и не близким,
Я людям всем: не поступать друг с другом никогда по-свински.

Мой любимый нежный котик,
Алкоголь ты мой, наркотик.
Без тебя живу как в ломке,
Как слепой брожу в потёмках.
Без тебя нет в жизни смысла,
О тебе одной все мысли.

Никто, нигде и никогда на идолов молиться не заставит мой Народ.
В залог Свободы нашей в этот светлый Праздник восемь дней,
Как двадцать два столетия назад, сейчас, и до конца времён, из года в год,
Мы зажигаем свечи, прославляя Фестиваль Огней!

Три праздника особых чтут сыны и дочери Народа моего — три символа святого избавленья,
От рабства тела и духовного ярма, от геноцида, нации моей уничтоженья.

Я рад, что Пушкин умер рано, только в тридцать семь,
— В расцвете зрелости, без увяданья знаков тлена.
Себя оставил он в наследство, ставши «нашим всем»,
Не пав в объятья старости любви последней плена.

Лишь тот других словами и делами унижает,
Кто сам себя внутри своей души не уважает.
Такому человеку по ошибке мнится,
Что это способ самоутвердиться…

Стихов хороших очень даже много на планете сей — с отточенною рифмой чёткой, безупречным стилем, плавным ритмом и мелодикой, законченной, как в скерцо.

Но настоящая Поэзия — одна, не многая из них, где пишет лишь перо то, что диктует, как приказ ему, Поэта чувством переполненное сердце.