П*оёт душа:" Христос Воскресе",
А* хор ей втОрит в поднебесье.
С* утра ликует стар и млад,
Х*ристосоваться каждый рад.
А*кафист праздничный звучит,
С*ердечно колокол звонит.
В*стречает храм своих друзей,
Е*два вмещая всех детей,
Т*олпится радостно народ,
Л*юбимый всеми крестный ход.
А*лтарь открыл для всех врата,
Я*вляя рай, где красота!

вишня проснулась
разве бывает весна
без поцелуев???

И вновь
распахиваю
прозрачные занавески
задумчивых мыслей…
Там теней нет,
лишь только росы
серебрятся
на зеленых травах
и пробивается
любимый
твой
цветок…
голубыми
глазами.

Женщины, ах, эти женщины… Они больше ненавидят разврат, чем любят целомудрие.
Они двигаются в этом мире с такой силой, пластикой и гордостью, что порой кажется — сама природа идет у них на поводу. Лучезарные улыбки, стройные фигуры, строгий взгляд — все это лишь маска, за которой скрываются довечная мудрость и могущество. Женщина — непонятное прекрасное создание, способное как утешать, так и наказывать. Лишь тот, кто сумеет прочувствовать ее душу, способен узнать истинное существо женщины.
Но мы то с вами понимаем, что сие невозможно…

Долина мая…
Журчит ручеек в травах
и закат замер
на одно мгновение,
восхищенный цветами…
скатился на нежные,
обнявшие его, ветви.

Страсть — это кукушка, прокукует и умчится в другие гнезда, а любовь, словно аист, заполняет детским смехом влюбленные сердца.

Колокол — это спящий дух.
Звук его — колеблет небо, возносит, приближая к вечности, питает душу.
Мужчина слушает его удары, а женщина — паузы и читает время.

Женщина — это стихия и волшебство, которые никак нельзя принимать за должное…

Я хочу быть с тобой рядом, я хочу сидеть близко-близко, чтобы до утра говорить о том, что не имеет смысла.

Горячие женские слезы способны растопить даже айсберг.
Скупая мужская слеза, способна оживить засохший цветок.
Вместе мы не пропадем.

Жизнь любого из нас, как и женщина, — это сама Новизна под златотканым покровом чудесных преображений и заманчивых возможностей: сулит, соблазняет, насмехается… Она как загадочная фея, размахивающая волшебной палочкой над нашими судьбами, непредсказуемая, капризная, живая.

Единственный и всемогущий лекарь без лекарств — мать.

Я иллюзия мира, в котором живу
Я в фрагментах того, что я создал,
Но реально лишь то, чем в надеждах живу
И не важно, я сам или «бог дал»?

Должен что-то сказать? Или просто уйти?
Всё, что сделал — лишь я в том порукой.
Всё пытаемся счастье, как чудо найти.
Где оно — узнаём лишь с разлукой.

Кто ты? Ведьма — судьба? Отражение моё?
Почему иногда так печальна?
Разлеталось вокруг почему вороньё?
Нет, не может быть песня фатальна.
… показать весь текст …

Мы провожаем и встречаем,
А как живём не замечаем.
Лишь боль внезапная случится,
Тогда распознаём себя
И близких искренне любя,
Мы не желаем измениться.

Мы отдаёмся без остатка,
Взамен не требуя задатка.
Великодушно принимаем
Все недостатки от любви,
Какими б не были они —
Душою любим и прощаем.
… показать весь текст …

И глупость, и мудрость — бездонная гора.

Для кого-то лужа — море, вот и выбирай, радость пестовать, жить в горе, ад пророчить, рай, цвет какой носить одежды, чёрный, яркий, нюд, тосковать, беречь надежду, если властен люд, то над тем, каким мир видеть — строить в сердце храм или люто ненавидеть, ты решаешь сам.

Одно из признаний в любви
_______________________ я хочу от тебя. . мурашек. . .)

Тай Ночка

Женщина, словно интересная книга: знакомство с ней привносит в нашу жизнь множество необычайных необыкновенностей, даже если и ничего не привносит! Но самое главное начинает происходить лишь после того, как она попадает в переплет…

Не довелось остаться вечно молодым.
Их провожать назначил божеский урядник.
Кому завидовать, живым иль не живым?
Неведомо, пока я лишь привратник.

Кому завидовать? Кто навсегда ушёл,
Оставив список незаконченных желаний?
Иль может тем, кто избавление нашёл
Устав от мук, от горя и страданий?

Нам всем отмерен срок — по-разному живём.
Одни, лишь только вспыхнув раз, сгорят как спичка,
А кто-то след оставит на сердце твоём.
Такая в жизни у него привычка.
… показать весь текст …

Склонимся же в смирении перед жизнью, которая вырывает из нас лучшее, что есть, нанося горькие раны, наверняка уберегая от ран еще более глубоких, если не смертельных.