Снежинки-балеринки.
Танцуют в пелеринках.
Крылышками взмахивая в такт.
Природная картинка:
Всё в беленьких пушинках.
И это зимушка нам посылает знак.

Не чудо ль — фотоаппарат,
Он может всё запечатлеть,
Лишь маски б поменять успеть,
И будет фоточка отпад,
Всё хорошо, но вот печаль,
Не всё он может постигать,
И душу в красоте не снять,
А без неё картина — фальшь.

Когда мать молится за своих ушедших детей,
ее сердце плачет сухими слезами.
Голос печали слышат птицы и уносят его в небо.

Тебе лжет друг, играет драму.
Прости прошу, попался в яму.
Но, очевидно, что он лжет.
Твою энергию крадет.
Принять притворство, не заметить?
Тут выбор твой и ты в ответе.
Но, опыт есть, коль поддаешься.
Не раз на этом же споткнешься.

Завидую тем, кто до сих пор может воочию созерцать морозные рисунки на стекле. А более того, как в детстве, дуть на стекло и подсматривать в талое отверстие на зимушкой зимой из тёплой деревенской избы.

Когда это было то… когда,
дай бог памяти…
и было ли…
в ее глазах рыжее… рыжее…конопатое его личико.
кудрявый чубчик и алые пухленькие губки…
мальчик из далекого детства… сосед по дому… двору…и парте.
Что ж ты следишь-то за мной… почему в сон вмешиваешься?
Дорогу перешел… черту оставил… стену соорудил…
и призраком следуешь…
Отпусти… в конце жизни… отпусти.
Взамен что?
Нет… нет…нет…фото оставлю себе…
Рыжее… рыжее…конопатое личико… до боли любимое и родное…

Как бы «ночная кукушка не куковала»,
хорошо воспитанный сын никогда не обидит свою мать.

Всё плохое — это бывшее хорошее, брошенное на произвол судьбы.

Первое предательство — это нож в спину.
Прощённое и повторяющееся — ношение ножа в ране постоянно.

Ну до того порой интимны фразы.
Доводят от прочтенья до экстаза.
Пусть побольше будет этих фраз.
Хоть на ЖМ да испытать экстаз.

Слёзы отца у могилы солдата,
Шелест губами — прости не сберёг,
Только вперёд — это воля комбата,
Сколько легло — войне той упрёк.
Слёзы отца — не от радости это,
Трупами выстлан победный большак,
Что не сберёг лежит грузом у деда,
Боль не уймёт даже в звёздах пиджак.

Карта ли жизни, иль пуля шальная,
Там, в поднебесье, тасует колоду судьба,
Только вот слёзы — как память живая,
И совести голос — за Родину эта борьба.

Великое и уходит красиво.

Сгорбилось счастье.
Грустна доброта.
Нежность какою-то серою стала.
Что это, люди, что с нами сталось.
Подавили ненастья?
Но могли же когда…

Было же хуже.
Близких теряли.
Только унынью простор не давали.
И жили не дюже.
Всего было мало.
Уверенно жить что помешало?
… показать весь текст …

Кто-то пан, а кто пропал.
Кого винить, что бог уж дал.
Конечно, пану всяко легче.
А на пропащем клеймо вечно.

Но есть мотив, а в нем вся сила.
(Лягушка в притче масло сбила).
Смог безнадежный бы подняться.
Если б было желание стараться.

Входящие в душу не всегда выходящие,
А выходящие из неё часто не входящие обратно.

Из всех эмоций выделила б боль.
Капризна и вредна — лишь ей позволь.
Веревки вить начнет и скрутит так.
Протянешь ноги — сядет сверху враг.
Однако, против недуга есть зелье.
Поплакать бы — через слезу веселье.
Тащит в постель — а ей наперекор.
Да, на прогулку, в люди, на простор.
Тут ставки высоки — и выбрать надо.
Из двух зол … здоровье вам в награду.

Предательство — искусственно навязанное горе.

Мне казалось, что любовь у нас.
А это просто был туман.
Что не какая ни Джульетта я.
А ты хвастун и Дон Жуан.

И те цветы были бумажные.
И вместо золота кольцо.
Было простое, окаянное.
И давит сердце боль свинцом.

Поверить можно ль злому демону.
Что с губ признание срывал.
Душа пуста и сам весь деланный.
Тебя же тоже ждет провал.
… показать весь текст …

Между ушедшими в массы и вернувшимися личностями значительная прослойка застрявших и растерявшихся.