Ночью шторм достиг небывалой силы. Судно резко накренилось, и всё: пассажиры, столы, карты, бутылки — с треском покатилось по палубе. Хор из пятидесяти голосов возопил: «Боже, спаси нас и помилуй!» Но один голос, звонкий и чистый, перекрыл эти стенания: «Братцы, не забудьте, я объявил семь в бубнах!»

Хорошо, что Америку открыли! Но лучше было бы, если бы ее не открывали…

Меня хвалили великое множество раз, и я всегда смущался; я каждый раз чувствовал, что можно было сказать больше.

Сами по себе чернила, которыми пишется история — не более чем предвзятость в жидком виде.

Прежде всего добудь факты, а затем на досуге можешь их искажать.

Если лечиться по справочнику, то рискуешь умереть от опечатки.

Я прочитал «Подпольную Россию» от начала до конца с глубоким, жгучим интересом. Какое величие души! Я думаю, только жестокий русский деспотизм мог породить таких людей! По доброй воле пойти на жизнь, полную мучений, и в конце концов на смерть только ради блага других — такого мученичества, я думаю, не знала ни одна страна, кроме России. История изобилует мучениками, но, кроме русских, я не знаю таких, которые, отдавая все, совсем ничего не получали бы взамен. Во всех других случаях, которые я могу припомнить, есть намек на сделку. Я не говорю о кратком мученичестве, о внезапном самопожертвовании во имя высокого идеала в минуту восторженного порыва, почти безумия, — я говорю лишь о героизме совсем иного рода: об этом поразительном, сверхчеловеческом героизме, что прямо смотрит вперед, через годы, в ту даль, где на горизонте ждет виселица, — и упрямо идет к ней сквозь адское пламя, не трепеща, не бледнея, не малодушествуя и твердо зная, что на его долю достанется одна только виселица.

Мы осыпаем детей подарками, но самый ценный для них подарок — радость общения, дружбу — мы дарим нехотя и растрачиваем себя на тех, кому мы совершенно безразличны. Однако в конце концов мы получаем по заслугам. Приходит время, когда нам больше всего на свете нужно общество детей, их внимание, и нам достаются те жалкие крохи, которые прежде приходились на их долю.

Ребенок всегда способен преподать взрослому три урока: он весел без видимой причины, всегда чем-то занят и умеет любой ценой добиваться желаемого.

«Нет большей вульгарности, чем чрезмерная утончённость».

«Кошка, раз усевшаяся на горячую плиту, больше не будет садиться на горячую плиту. И на холодную тоже».

В жизни у меня было много неприятностей, большинство из которых так и не случились.

«Мы — англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет».
Если перевести эту выдающуюся декларацию (и чувства, в ней выраженные) на простой человеческий язык, она будет звучать примерно так: «Мы, англичане и американцы — воры, разбойники и пираты, чем и гордимся».

Работайте так, словно деньги не имеют для Вас никакого значения. Любите так, словно Вам не угрожает риск быть отвергнутым. Танцуйте так, словно на Вас никто не смотрит.

1. Последнее перышко сломало спину верблюда.
2. Когда пишешь роман о взрослых, точно знаешь, где остановиться, — на свадьбе; но когда пишешь о детях, приходится ставить последнюю точку там, где тебе удобнее
3. Только то и приятно, что трудно достать.
4. Оказывается, Том, быть богатым вовсе не такое весёлое дело. Богатство — тоска и забота, тоска и забота…
5. После этого он открыл одну новую истину: если хочешь, чтобы человек что-нибудь сделал, пусть даст зарок, что не станет делать этого во веки…
… показать весь текст …

Тайный источник мудрости — не в радости, а в грусти;на небесах юмора нет.

Человек — единственное животное, способное краснеть. Впрочем, только ему и приходиться.

«Она красивая девушка хороших правил и примерного поведения, никто не видел ее пьяной больше четырех раз в неделю.» Принц и нищий

Жизнь, по большому счёту, состоит не из фактов и случаев. Она состоит в основном из той бури мыслей, которая постоянно проносится в голове.

Англичанин — человек, который делает потому что так делали раньше.