Это естественно, влюбившись в кого-то, отдаваться этому целиком.
Я так считаю.
Это ведь тоже один из обликов душевности.

Какое-то время я боролась за себя, строила свой мирок. И теперь всегда могу спрятаться в том мирке и хоть немного расслабиться. Одна. Как улитка в панцире. Но ведь мне потому и пришлось сооружать этот панцирь, что сама я — беззащитный слизняк. Да и для внешнего мира мой мирок совсем крошечный и ничтожный. Как хижина из картонных ящиков. Ветер дунул посильнее — все тут же и развалилось…

Мне совершенно необходимы эти час-полтора ежедневного бега: я могу помолчать и побыть наедине с самим собой — то есть соблюсти одно из важнейших правил психической гигиены.

А вообще любовь — такая абсолютно нелепая штука. Является ниоткуда, внезапно, и всё — попался. Может, это завтра случится, кто знает?

наша человеческая сущность — то, что делает нас самими собою, — почти не меняется с возрастом

Но приходит время, когда каждый возвращается на свое место. Только мне некуда вернуться. Знаешь, есть такая игра — все вокруг стульев бегают, потом садятся — а одному стула не хватает.

Как говорится, от здоровой уверенности до нездоровой самоуверенности —
один шаг.

У вина, которое пьёшь в одиночку, почти не бывает вкуса.

Чему быть, того не миновать. А что случилось — того уже не изменишь.

Покуда живу, я всегда буду узнавать о себе что-то новое, и возраст здесь не имеет никакого значения.

Люди выглядят счастливыми, каждый по-своему.Я не знаю, счастливы они на самом деле или просто выглядят такими.

Если ты в полной темноте, нужно просто сидеть спокойно, пока твои глаза не привыкнут к этой темноте.

— Тебе такое лучше не смотреть. Еще маленькая.
— Это на самом деле?
— Да, где-то далеко это происходит на самом деле. Но это не значит, что тебе необходимо смотреть все, что происходит на самом деле.

Отдающий без сожаления всегда получает.

От себя ты не уйдешь никуда. Ты — это ты. Нужно только верить в себя. Иначе тебя унесет во внешний, чужой мир, и ты не найдешь дорогу обратно до конца жизни.

Глотнув зыбко дрожащего сентябрьского
воздуха, короткое лето растаяло, — а душа
все не хотела расставаться с его жалкими
остатками.

«Пинбол-1973»

— а зачем ты книжки читаешь?
— а зачем ты пиво пьешь?

Время Года открывает дверь и выходит, — а через другую дверь заходит другое Время Года. Кто-то вскакивает, бежит к двери: эй, ты куда, я забыл тебе кое-что сказать! Но там никого. А в комнате уже другое Время Года — расселось на стуле, чиркает спичкой, закуривает. Ты что-то забыл сказать, — произносит оно. — Ну так говори мне, раз такое дело, я потом передам. — Да нет, не надо, ничего особенного… А кругом завывает ветер. Ничего особенного. Просто умерло еще одно время года…

Мы безмолвно общались в повисшей тишине. … Молчание, связывающее нас, заполняло собой все щели, все пустоты в наших душах.