Откровенность — вовсе не доверчивость, а только дурная привычка размышлять вслух.

Есть два рода болтунов: одни говорят, чтобы скрыть, что они думают, другие — чтобы скрыть, что они ничего не думают.

Есть женщины, в которых никто не влюбляется, но которых все любят. Есть женщины, в которых все влюбляются, но которых никто не любит. Счастлива только та женщина, которую все любят, но в которую влюблен лишь один.

Деревянные души — их легче сжечь, чем согреть.

Высшая степень искусства говорить — уменье молчать.

Мысль бывает светла, только когда озаряется изнутри добрым чувством. Мысль — фонарное стекло, чувство — лампа, сквозь него светящая и освещающая людям дорогу их.

От всего можно одуреть, даже от собственного ума.

Благодарность не есть право того, кого благодарят, а есть, безусловно, долг того, кто благодарит; требовать благодарности — глупость, а не быть благодарным — подлость.

Есть люди, в которых самые пороки милее и безвреднее, чем у иных добродетели.

Самый непобедимый человек — это тот, кому не страшно быть глупым.

Люди, которые, не имея своего ума, умеют ценить чужой, часто поступают умнее умных, лишенных этого умения.

«Жизнь учит лишь тех, кто её изучает».

Мужчина видит в любой женщине то, что хочет из нее сделать, и обыкновенно делает из нее то, чем она не хочет быть.

Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же и производит

Только в математике две половины составляют одно целое. В жизни совсем не так: например, полоумный муж и полоумная жена — несомненно две половины, но вместе они дают двух сумасшедших и никогда не составят одного полного умного.

«Их отцы были русскими, которым страстно хотелось стать французами, сыновья были по воспитанию французами, которым страстно хотелось стать русскими.»

Хорошая женщина, выходя замуж, обещает счастье, дурная — ждет его.

Одним из отличительных признаков великого народа служит его
способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни тяжко было его
унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы
и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые
и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу.

История не учительница, а надзирательница:
Она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков.

«История — не учительница, она ничему не учит. Она надзирательница и наказывает за плохо выученные уроки»