Я ничего не знаю ни про веру в Бога, ни про жизнь с Богом. Я знаю только, что Бог есть и что мы с ним друзья.

Всегда есть люди, с которыми лучше не ссориться, потому что они полезны или опасны. Но их процент в вашем окружении исчезающе мал, и вы в этом убедитесь, если трезво это окружение просчитаете. Все остальные вам никто. Вы можете приходить им на помощь как порядочный человек, но вы не отвечаете за их комфорт и развлечения. Вам до их развлечений вообще нет никакого дела. Если вы начнете спокойно говорить «нет», а на вопрос «почему» — спокойно отвечать «потому что таково мое решение», злиться на вас будут очень недолго. Очень скоро вас начнут уважать. Люди уважают силу. Это что касается чужих людей. А с теми, кто вам дорог, вам ведь и так нетрудно считаться, правда?

Справиться с тоской мне очень помогает уборка.
Тонкий мир гораздо крепче завязан на толстый, чем принято думать, и обратная связь здесь очень мощная. Те демоны, которые грызут нас изнутри, питаются грязью, и внешний не уют включает внутреннюю неприкаянность.
«Тяните форму — содержание подтянется.»

Если человек имеет мужскую анатомию и даже время от времени
её в вас засовывает — это не называется «у вас есть мужчина».
Если он у вас есть: вам не плохо, не голодно, не больно и не страшно.

Одинокая старость — это когда посторонний, неинтересный и неприятный вам человек постоянно толчется рядом, не дает ни минуты покоя, и некому вас вызволить из этого концлагеря. Вот это и называется одинокая старость.
А когда никто неприятный рядом не толчется — это не одинокая старость. Это всего лишь старость без любви.

Никого нельзя уважать вопреки своей воле.
Любить можно, хотя лучше не надо.
Уважать — нет.

Я с годами лучше не делаюсь. Но я твердо знаю одно. Даже если я впаду в слабоумие и стану пускать слюни, я все равно буду умней, интересней и прикольней, чем все остальные люди на этой планете. Они, эти люди, даже не заметят, что что-то изменилось.