Я жадно касался костяшками холода клавиш…
Я жилы басов напрягал в суете иступленья…
И Малый один, вдруг, сказал:
«Лабух!
Можешь ведь!
Прешь!
Да не шаришь,
Будь проще! Раздвинь ей,
Сегодня, до хруста колени…»
И масло Любви заливало Пространство и Время
И Страсть выходила наружу под рык саксофона…
Так лязгает, лопнувши, сцепка, слабея на крене
И падают с насыпи в давке смертельной вагоны…
Я знал, что все ноты не годны для Жизни и Джаза,