— Говорите: «Здравствуйте, Ваше высочество!» — и целуйте ручки. Запомнили? «Здравствуйте, Ваше высочество!» — и целуйте ручки. Не перепутайте! — наставляла начальница приюта своих маленьких воспитанниц — девочек от 5 до 7 лет. Те покорно кивали.
— Здравствуйте… Ваше высочество… И целуйте ручки, — повторяла про себя каждая из девочек по нескольку раз.
Сейчас-то они запомнили, а вот бы завтра от волнения не перепутать, что за чем. Здравствуйте, Ваше высочество, и целуйте ручки. Здравствуйте, Ваше высочество, и целуйте ручки.
А назавтра намечалось большое событие для приюта. Все готовились к этому дню, ждали его, радовались, что сама настоятельница Марфо-Мариинской обители великая княгиня Елизавета Федоровна навестит их.
…
— Едет, едет! — в здание приюта вбежали запыхавшиеся девочки, караулившие возле ворот. Всем было велено построиться возле дверей. Каждая из воспитанниц норовила встать поближе к выходу.
— Не толкайтесь! — укорила их тетя Глаша. — Не пройдет мимо вас матушка.
«Всего же паче убогих не забывайте, но елико могущих, по силе кормите, и сироту придайте». Великой княгине Елизавете Федоровне пришли на ум строки из «Поучения Владимира Мономаха», как только она переступила порог дома призрения и увидела два десятка пар детских глаз, с удивлением и желанием глядевших на высокую гостью.
Работницы приюта замерли в глубоком поклоне. Начальница, склоняясь, тихо скомандовала:
— Девочки, хором!
— Здравствуйте, Ваше высочество! — дружно и громко выговорили воспитанницы. — И целуйте ручки! — 20 детских рук выросли навстречу Елизавете Федоровне — у кого левая, у кого правая.
Было видно, что взрослые опешили. Да и сама высокая гостья замешкалась в растерянности. Но не долго. Улыбнулась ласково, подошла к первой девочке в ряду и поцеловала ей крохотную ручку.
Тетю Глашу трудно было чем удивить, но видя это, казачка схватилась за сердце, правда, не проронив ни звука. Великая княгиня тем временем склонилась в поцелуе над второй детской ручкой. Потом над третьей, четвертой… Она целовала их так, словно то были не ручки пятилетних пигалиц, а знатных господ. И при этом так ласково, так нежно, будто каждая из девочек была ее собственной дочерью. Она приникала к детским рукам так, как может только мать, истинно и трепетно любя свое чадо.