Дождило, небо словно кто-то сглазил.
Весь день из-под резиновых сапог
Летели комья чавкающей грязи,
И тоненький сиреневый платок

Промок насквозь, на худенькие плечи
С густой копны сползая без конца.
Приветливо кивая редким встречным,
Шла женщина: с усталого лица

Стирали дождь озябшие ладони.
От дома к дому… Крайние дворы —
И опустеет сумка почтальона.
Не по себе… Не слышно детворы.

Спугнуло всех погодой невесёлой,
В округе — лишь дождинок голоса…
Как будто вымер маленький посёлок.
…Последний дом. Последний адресат.

Почтовый ящик на резной калитке,
А во дворе, над жухлою травой
Висит мужская, мокрая до нитки,
Рубашка на верёвке бельевой.

Рабочая, из клетчатой фланели —
Та самая… По краю подола,
Чужим глазам заметна еле-еле,
Подпалинка, что второпях прожгла —

Она… Хозяин приходил с работы
В их общий дом — уставший и родной,
Рубашку ту, пропитанную потом,
Снимал… Не сомневалась — ей одной

Принадлежит незыблемое счастье.
…Да в гости синеокая беда
Нагрянула. Ждала — пройдёт. Напрасно…
В рубашке этой и ушёл тогда.

Вещей не отдавала не из мести,
Надеялась: когда-нибудь придёт,
А там… Но горьких дождалась известий:
Пришла повестка. Подал на развод.

Не соглашалась долго, но не вышло…
И снова горечь сердце обожгла,
Когда открытку от свекрови бывшей
На новый адрес мужа принесла.

Привычною дорогой, как на плаху,
Теперь ходила с почтой день за днём.
В чужом дворе знакомая рубаха
Сушилась по субботам… Жгло огнём,

Раскалывалась на две половинки
Душа… За тем окном — чужой уют…
Но там чужие руки из машинки
Привычно, раз за разом, достают

Рубашку ту… Вернуть бы всё — да разве
Доверила б кому свои права?
Чуть мыльца, голубой с цветочком тазик…
И всю — руками… полы, рукава…

Стирала бы заботливо, любовно,
Чтоб с выжатой — кристальная вода!
А после, отутюженную, ровно —
На плечики… Да только никогда

Тому не быть. И надо же — не рвётся,
Любви прочнее оказалась ткань.
С годами только выцвела на солнце
Простого счастья клетчатая грань…