У сильных женщин — чашка чая в руках,
Пар, что тает, как несказанные фразы.
И узор из усталости на висках,
И взгляд, устремлённый куда-то сразу.

У них дом — это книга, открытый лист,
Где меж строк тишина гуще клена.
Где сюжет порой замирает, как свист,
Не долетевший с холодного склона.

Их смех — это вспышка в кромешной ночи,
Яркий, щедрый, но очень недолгий.
Их печаль не измерить ни в чьих плечах,
Она— даль, где теряются все дороги.

Им бывает страшно: не гроза за стеклом,
Не разруха, не гул пересудов,
А тот самый, невысказанный ком,
Что растёт из невыплаканных будней.

У них есть своя невидимая нить,
Что скрепляет рассыпаться готовый мир.
И умение просто— молчать и любить,
Когда любить невозможно— по условиям игры.

Их сила — не в броне, не в стальном стержне,
А в умении каждое утро вставать
И, пригубив ту самую чашу до дна,
Тихо-тихо себя утешать:
«Ничего. Мы ещё поживём.
Посмотри, как берёза за окном светла».
И гладить того самого кота,
Что, как эхо, мурлычет: «Всё пройдёт. Была. Не была».

И в конце: «ты узнала себя?»,
Тихий вздох, и слезинки на щеках…
Если это знакомо до дрожи —
Значит, где-то внутри, вопреки всем и вся,
Теплится тот же огонь. Береги.