Я — Трещина. Не просто случайный разлом в сером асфальте, а живая линия, пульсирующая в теле города. Моя жизнь — это постоянное расширение, медленное, неумолимое. Я вижу свет и тень, впитываю дождевую воду, служу домом для муравьёв и тропинкой для сорняков, что дерзко пробиваются к солнцу. Каждый шаг человека, каждый оборот колеса — это вибрация, которая отзывается во мне, рассказывая о движении, о давлении, о бесконечном стремлении куда-то.

Мой мир — это узкая пропасть между двумя сторонами. Я чувствую, как сквозь меня прорастают корни, как крошечные песчинки сдвигаются под тяжестью жизни. Я — безмолвный слушатель, в чьи глубины оседают обрывки разговоров, слёзы и пыль, становясь частью моего собственного, медленного роста.

Вечер опустился, принося с собой прохладу и длинные, искажённые тени. Фонарь над головой зажёгся, заливая улицу мерцающим оранжевым светом, который играл в моих неровных краях. Я ждала: ждала капли дождя, нового окурка, который затухнет на мне, или нового, более глубокого разлома.

И тут они появились. Он — его шаги были тяжёлыми, продавливающими асфальт, создавая во мне глухой, тревожный резонанс. Она — её шаги были лёгкими, почти неслышными, но в их нерешительности я чувствовала напряжение. Их тени упали на меня, пересекая мою линию, как два чужих пути, что на мгновение сошлись.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — Голос был низким, вязким, и я почувствовала, как эта вибрация распространилась по всей моей длине.

Она отшатнулась, её нога едва не зацепилась за мой край. Её голос, тонкий, как нить, но пронзительный, ударил по мне, как крошечный молоточек: — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери!

Я — трещина. Я не могу закрыться, не могу исчезнуть. Я могу лишь быть, ощущать. Ощущать, как её страх передаётся через подошвы её обуви, как воздух вокруг меня наполняется холодной, неприятной энергией.
И тут, из глубины асфальта, из самого основания города, где корни и трубы переплетаются с забытыми историями, донёсся голос. Это был не звук, а скорее сгусток намерения, древнего и жестокого, усиленного эхом тысяч подобных моментов.

Голос наставника: наподдай ей, наподдай!

Эта команда, незримая, но невероятно плотная, казалось, утяжеляла его шаги, направляла его руку. Я почувствовала, как его тень, уже большая и угрожающая, метнулась, закрывая собой маленький, отважный стебель сорняка, пробившегося сквозь меня. Я ощутила, как его рука двинулась, нарушая границу, которую нельзя было нарушать.
 — Ааааааа? — Кричала она. Этот звук был острым, как осколок стекла, он вонзился в меня, застрял в моих неровностях, вибрировал в каждой моей каменной клеточке, оставив после себя болезненный, долгоиграющий отпечаток.

И в этот самый миг, когда её крик ещё висел в воздухе, а его рука уже почти достигла цели, произошло нечто совсем незначительное. Крошечный, острый камешек, который я годами держала в своём лоне, слегка сдвинулся. Он не вылетел, не ударил никого. Он просто изменил свою позицию под его ногой, заставив его чуть-чуть оступиться, потерять равновесие на долю секунды.

Этого было достаточно. Её нога, отчаянно ищущая опору, нашла мой твёрдый край. Она оттолкнулась, вырвалась из его хватки и побежала. Её лёгкие, панические шаги быстро удалялись, пока её силуэт не растворился в тенях, словно сбежавший луч света.

Он постоял минуту, сжав кулаки, затем пнул меня, Трещину, с глухим, бессильным ударом, словно это я была виновата в его неудаче. Мои края заныли, но остались целыми. Затем он, тяжело дыша, выругался и пошёл прочь, его тяжёлые шаги постепенно затихли.

Тишина. Только я и крошечный, сдвинувшийся камешек внутри меня.

Я — трещина. Я не герой. Я не могла остановить его, не могла заговорить. Но моя неровность, мой маленький камешек, моё само существование создали тот микроскопический сбой, который, возможно, изменил чью-то судьбу.
Голос наставника теперь звучал не как приказ, а как пустое, бессмысленное эхо в мёртвом пространстве.

Я осталась лежать, неизменная, но уже не та. Моя роль — просто быть. Но даже в своей пассивности, в своей неподвижной, каменной сути, я становлюсь свидетелем. Я — хранилище этих мгновений, этих границ, этих микроскопических вмешательств, которые могут изменить всё. И моя память, вытравленная дождём и солнцем, хранит этот вечер, как и тысячи других, как напоминание о том, что даже самый незначительный разлом в асфальте может быть частью великой драмы, и иногда просто быть — уже достаточно. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — Найди себе наставника, который дает установки читать! — засмеялась девушка. — А ведь я правда люблю читать! — обрадовался молодой человек и пошел искать интересную книжку.
© Юрий Тубольцев