Я думал, любовь моя, можно прожить без слов,
но строки зовут и рифмуются до озноба.
Казалось, я — медь или кобальт, но я — стекло:
во мне отражаются равно тепло и злоба.
Здесь море, любовь моя, в часе езды верхом,
оно пахнет нежностью, ладаном и полынью.
Каштановой осени смолк покаянный хор,
и скоро потоками снежными небо хлынет…
Но всё же, любовь моя, часто бываю там,
смотрю, как в распахнутых водах искрится Север.
В зиме есть ни с чем не сравнимая чистота,
её превосходит лишь долгая память сердца.
Ты тихо и виолончельно поёшь во мне,
и музыку эту ничто заглушить не сможет.
Любовь моя, знай, если свету придёт конец,
то яростной тьме надлежит завершиться тоже.
Останется только любовь — неразменный дар,
природу его не постигнуть и не измерить.
Ведь чудо, любовь моя, есть результат труда,
умноженный на глубину непреложной веры.