Я — крошечная пчелиная сота. Не вся необъятная медовая империя, а лишь одна из тысяч моих шестиугольных ячеек, прикреплённая к общей восковой стене. Мой мир — это медовый аромат, жужжание тысяч крыльев, постоянное движение крошечных тел, что наполняют меня нектаром или выкармливают потомство. Я — часть огромного, идеально организованного организма, где каждая частичка имеет своё назначение.

Когда-то я был лишь жидким воском, выработанным одной из моих сестёр. Мой мир был текучим, бесформенным, ожидающим своего предназначения. Я был частью невидимой архитектуры, что должна была принять форму.

Потом меня построили. Шаг за шагом, капля за каплей, мои шестиугольные стенки поднимались, соединяясь с соседними ячейками, создавая совершенную структуру. Мой мир стал миром геометрии, функциональности, коллективного труда.

Я видел мир глазами совершенной формы. Это мир, где каждая грань имеет смысл, где нет ничего лишнего, где эффективность — закон. Мир, где жизнь и работа неразрывно связаны.

Я видел, как мои ячейки наполняются золотистым мёдом, как в них зреют личинки, как рождаются новые пчёлы. Я чувствовал тепло их тел, вибрацию их крыльев, сладость их труда. Мой мир был наполнен жизнью, постоянно обновляющейся, целеустремлённой.

Я слышал тысячи звуков улья — коллективное жужжание, шелест крыльев, ритмичные танцы пчёл, передающих информацию о цветах. Всё это было единой, гармоничной симфонией, в которой каждый звук был важен.

Но потом произошло что-то странное. Меня, одну из многих сот, оторвали от стены. Сначала я почувствовал резкий рывок, потом — холодный воздух и шум, чуждый улью. Меня поместили в какую-то коробку, потом в другую, и, наконец, выставили на стол посреди уличного рынка. Мой мир сузился до моих шестиугольных границ, но стал бесконечно более разнообразным и непонятным.

Я видел мир глазами маленького наблюдателя, оторванного от своего дома. Это мир людей, странных, огромных существ, которые издают громкие звуки и движутся беспорядочно.

Я слышал их разговоры — обрывки фраз, смех, споры о цене. Я чувствовал их запахи — сладкие духи, резкий табак, что-то жареное и непонятное. Мой идеальный, упорядоченный мир улья сменился хаотичной, непредсказуемой реальностью улицы.

Однажды, когда вечернее солнце уже клонилось к закату, и я лежал на прилавке, освещённый его последними лучами, рядом с моим столом остановились двое. Парень и девушка. Они были огромны, их тени упали на меня, заслонив свет. Я почувствовал их энергию — она была тревожной, беспорядочной, совсем не такой, как организованная энергия улья.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — донёсся до меня голос парня. Он был низким, вкрадчивым, и я почувствовал, как лёгкая вибрация его слов пробегает по моим восковым стенкам. Этот звук был чужим, агрессивным, лишённым всякой гармонии.
Мои шестиугольные ячейки, казалось, напряглись. В воздухе вокруг них сгустилась невидимая, но ощутимая угроза. — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери! Ааааааа? — крик девушки, пронзительный, полный ужаса и ярости, ударил меня, как звук разбивающегося стекла. Весь мой хрупкий мир содрогнулся. Мой воск, казалось, слегка расплавился от силы её эмоции.

В тот миг я, крошечная сота, понял, что мир людей — это не только хаос, но и боль. Я, часть идеальной, защищённой системы, вдруг осознал уязвимость отдельных существ. Этот крик был такой разрушительной силой, что он мог бы сбить рой с толку, разворошить улей. Я хотел бы призвать своих сестёр на помощь, но я был оторван. Я мог лишь дрожать и хранить в себе эхо этого ужаса.

Девушка убежала, её шаги быстро затихли в шуме рынка. Парень, тяжело дыша, постоял немного, потом пнул ногой ящик рядом с моим прилавком и тоже растворился в толпе. А я остался.

Мой мир, мир крошечной пчелиной соты, теперь был не просто хаотичным. Он был трагичным. Я, которая была создана для мёда и жизни, вдруг стала хранителем памяти о страхе и боли.

И я продолжаю лежать здесь. Мой воск медленно тает под солнцем, мёд в ячейках кристаллизуется. Я жду, что кто-то меня купит, или выбросит. Но пока я здесь, я буду наблюдать. Я буду хранить в себе эту память, эту боль. И я буду верить, что даже в мире хаоса и человеческих страданий, всегда есть место для порядка, для гармонии, для защиты. Потому что даже самая маленькая пчелиная сота, оторванная от своего улья, знает, что жизнь должна быть сладкой и безопасной, а не горькой и полной страха. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — А тебе не слипнется? Лапой в мед? — засмеялась девушка.
И вдруг рука молодого человека оказалась в меде и ему слиплось.