Наушники в ушах, гитара в руках. Она играла в тишине. Пальцы ловко перебирали струны, извлекая тихие, чуть дрожащие аккорды. Комната погружалась в полумрак, лишь тонкая полоска света пробивалась сквозь щель неплотно задернутых штор. В этом приглушенном свете силуэт девушки казался еще более хрупким и беззащитным.
Звуки рождались не для кого-то, а для нее самой. Это была не репетиция, не выступление, а скорее медитация. Музыка заполняла все ее существо, вытесняя тревоги и сомнения. Каждая сыгранная нота, каждый еле уловимый перебор — все это становилось частью ее внутреннего мира, отражением переживаний, которые трудно было выразить словами.
Гитара, видавшая виды, с потертостями на корпусе и немного пожелтевшими струнами, была ее верным компаньоном. Она чувствовала тепло дерева под своими пальцами, знала каждую трещину и царапину. Инструмент отзывался на малейшее прикосновение, выдавая именно те звуки, которые она хотела услышать.
Иногда мелодия становилась чуть быстрее, более энергичной, словно пытаясь вырваться из заточения комнаты. В такие моменты девушка слегка покачивалась в такт, прикрывая глаза. А иногда, наоборот, звук замирал, превращаясь в еле слышный шепот, полный грусти и надежды.
И в этой тишине, нарушаемой лишь тихим перебором струн, рождалась музыка. Музыка, которая никуда не спешила, которая существовала только здесь и сейчас, и которая принадлежала лишь ей одной.