Издалека
Фантастический рассказ
Он просыпался каждый день в капсуле, где время было растянуто, как резина. Звёзды за иллюминатором не двигались — они просто были. Как декорации, как напоминание о том, что он — не дома.
Алексей был астронавтом. Не героем, не первопроходцем, а скорее — наблюдателем. Его миссия не предполагала посадок, контактов, открытий. Он должен был смотреть. Сканировать, фиксировать, передавать. Он был глазами человечества, но без рук.
«Скорость света — это предел», — сказал ему преподаватель в академии. «Если так, то мы вряд ли куда долетим», — подумал он тогда. «Увидим. Только издалека».
Теперь эти слова стали его молитвой. Он повторял их, глядя на Альфа Центавра, которая была ближе, чем любая другая звезда, но всё равно — недостижима.
В капсуле было тихо. Только сердце — как метроном. Он вспоминал Эйнштейна: время замедляется при движении. Но почему тогда он чувствовал, что жизнь ускоряется? Что каждое воспоминание — как вспышка, как сверхновая?
Он видел Землю на экране. Маленькую, голубую, живую. Там шёл дождь. Там кто-то влюблялся. Там кто-то рождался. А он — летел мимо.
«Ты не долетишь», — говорили ему. «Но ты увидишь». «Ты станешь частью света».
Он не знал, что это значит. Но однажды, когда капсула прошла точку максимального удаления, он понял: быть наблюдателем — это тоже быть участником. Быть тем, кто смотрит — значит быть тем, кто помнит.
Он записал в журнал:
«Я не достиг звезды. Но я стал ближе к себе. И, может быть, это — важнее.»
Возвращение
Он приземлился в степи. Земля была твёрдой, пахла пылью и травой. После месяцев в капсуле, где всё было стерильно и ровно, это ощущение — грубое, живое — ошеломило.
Алексей вышел из шлюза, шатаясь, как младенец, учившийся ходить. Его встретили молча. Люди в белом, с приборами, с масками. Но один из них — без маски. Смотрел прямо. Смотрел как человек.
— Ты Алексей? — спросил он. — Да. — Я — Марк. Я был на «Гелиосе». Мы не встречались. Но я читал твои записи.
Алексей кивнул. Он не знал, что сказать. Он не привык к голосам, к глазам, к телам.
— Ты написал: «Я не достиг звезды. Но стал ближе к себе.» — Да. — Я достиг. Почти. Мы прошли сквозь облако, где свет искривлялся. Я видел, как время дрожит. Но… я не стал ближе к себе. Я стал дальше.
Они сидели на земле. Без приборов, без протокола. Просто два человека, вернувшиеся из невозможного.
— Может, — сказал Алексей, — звёзды не для того, чтобы их достигать. — А для чего? — Чтобы помнить, что мы — не всё. Что есть больше. Что мы — не предел.
Марк молчал. Потом достал из кармана камень. Маленький, гладкий, серый.
— Я взял его с собой. С Земли. Чтобы помнить. — А я — оставил всё. Чтобы забыть.
Они рассмеялись. Тихо. Как будто впервые.
Записи
Они сидели в старом ангаре, где раньше хранили капсулы. Теперь там было пусто. Только два кресла, термос с чаем и папки — с записями, сделанными в космосе.
Алексей открыл свою.
— «День 112. Я смотрю на звёзды и думаю: они не ждут нас. Они просто есть. Мы — те, кто ждёт.»
Марк кивнул. Он достал свою.
— «День 47. Я видел, как свет изгибается. Как будто пространство само хочет спрятать от нас истину. Я не уверен, что мы должны её знать.»
Они читали вслух. Без пафоса. Без оценки. Просто — как исповедь.
— «День 201. Я скучаю по дождю. По запаху хлеба. По голосу, который не исходит из динамика.»
— «День 89. Я понял, что звёзды — не цель. Они — зеркало. Они показывают, кто мы, когда мы одни.»
Алексей закрыл папку.
— Мы писали, чтобы не сойти с ума. — Мы писали, чтобы помнить, кто мы. — Мы писали, чтобы вернуться.
Они молчали. Потом Марк сказал:
— Хочешь, мы напишем одну запись вместе? — Давай.
Он достал лист. Написал:
«Мы были далеко. Но мы стали ближе. К себе. К друг другу. К Земле. И если кто-то спросит, зачем мы летали — мы скажем: чтобы научиться возвращаться.»
Они подписали: Алексей и Марк. Земля. День первый.